Невидимый муж
Шрифт:
Ферир бросил на меня взгляд, в котором читалось «начина-а-ается!»
Я знала, что он сердится. Ведь просил не болтать. Но я ничего не могла с собой поделать – нервы. Я сходила с ума от волнения, а зал был такой гигантский, что до королевского трона было ещё идти и идти.
Всё-таки он сжалился и снизошёл до ответа.
– Это трофеи. Мы взяли их по праву победителей в войне.
Снова эта война! Воспоминания о ней везде. Видимо, и правда это событие было очень важным в истории Гримгоста. Но что-то в том тоне, каким
– Вас это не радует?
Он произнёс сурово, разомкнув плотно сжатые губы:
– Даже поверженный враг заслуживает уважения. Я предлагал предать их погребению. Но она захотела топтать ногами. Чтоб каждый день видеть подтверждение своего величия.
Я даже сбилась с шага на мгновение. От шока.
– Так это что же… тоже тела врагов?
Фенрир скупо кивнул. Его прищуренный взгляд разглядывал основание трона. Я не видела в нём ненависти к врагу. Только уважение. И… негодование.
По-настоящему сильный воин умеет уважать чужую силу. И не станет самоутверждаться за счёт противника, который больше не может ответить. Я поняла, что ему глубоко противно то, как поступила королева.
– Да. И здесь – останки йотунов. Асы веками противостояли горным великанам. Пока в конце концов это не вылилось в кровопролитную войну. Мы вышли из неё победителями, но ужасной ценой. Ты и правда ничего об этом не слышала?
Я смутилась.
– В Долине, где я жила, не говорят о том, что происходит за пределами Долины. Там это просто никого не интересует.
По мере приближения к трону очертания обломков каменных фигур вырисовывались всё отчётливее, пусть и были искажены хрустальными гранями ледяного панциря.
Я поёжилась.
– Какими же они были огромными…
Я вдруг вспомнила трещины и выломанные глыбы в стенах города, где мы побывали с Бьёрном.
– Так это йотуны пытались разрушить Каупанг?.. – робко спросила я.
– Мы не позволили. А теперь – тише! – одёрнул меня Фенрир. – И ты помнишь, что я говорил?
Конечно, я помнила. Ни слова лишнего. И что бы он не сказал, я со всем соглашаюсь. А главное, молчу о Бьёрне.
Господи, как же это всё тяжело! У меня уже поджилки трясутся. А это я ещё и словом не перекинулась с королевой. Но Фенриру виднее – он лучше меня знает здешние порядки. А значит, я должна довериться и отыграть эту роль, как бы трудно не было.
Выжить в этом месте, любой ценой.
Потому что у меня есть цель. Я хочу однажды вернуться к любимому мужчине.
А значит, обязана справиться.
Я уверенно кивнула. Хмурая складка меж бровей Фенрира разгладилась. И он мне подмигнул.
Наконец, бесконечные ряды придворных закончились.
Стража с копьями в руках, застывшая у подножия трона в остроконечных шлемах и ослепительно-ярких доспехах из белого металла, расступилась. Пропуская меня к той, что возвышалась над людским морем на недосягаемой высоте.
Смолкли
Моё сердце колотилось так, что я боялась, выпрыгнет из груди. Неужели я наконец-то обрету настоящую семью?
Мне хотелось воскликнуть «Бабушка!» и побежать к ней, но увидев надменное лицо королевы, я подавила в себе порыв.
– Дитя моё, подойди!
Бросаю неуверенный взгляд на Фенрира. Он кивает.
Медленно поднимаюсь по ступеням. Почему-то в этот момент больше всего боюсь поскользнуться и позорно полететь вниз. Никто мне не подсказывает, как правильно, но и не останавливает – и я останавливаюсь сама, не дойдя три шага до вершины. Три ступеньки до трона. Меня почему-то охватывает робость, и ноги дальше не идут.
Опускаюсь на одно колено, склоняю голову.
У королевы такая бледная кожа, будто она никогда в жизни не видела солнечного света. Седые волосы, косами уложенные у висков, белы как снег на древних горных вершинах Гримгоста. Корона острыми лучами стремится ввысь, ослепляет россыпью бриллиантов такой величины, что я даже не представляла, что такие бывают. Боюсь представить, какой тяжести этот венец из белого золота, но тощая шея королевы держит этот символ власти горделиво и легко.
Светло-голубые выцветшие глаза смотрят на удивление остро, внимательно разглядывают мою коленопреклонённую фигуру. Королева не торопится начинать разговор. Глубокие морщины бороздят её лицо, но даже сейчас видно, что в молодости она была потрясающе красива.
А потом костлявая рука, унизанная прозрачными перстнями, искрящимися, как лунный свет, тянется ко мне.
Берёт двумя пальцами за подбородок и властно приподнимает.
– Одно лицо. Матерь снегов, как же она похожа на Бальдра!
У неё оказался глубокий грудной голос, очень властный, с богатыми интонациями, который далеко разнёсся под сводами торжественного зала – мне кажется, его слышал сейчас каждый присутствующий, даже далеко у входа.
– Я тоже подумал об этом, когда впервые увидел её, – проговорил сдержанно Фенрир за моей спиной.
– Сомнений не может быть, она дочь моего сына. Это… невероятно!
Бальдр…
Я с нежностью повторила это имя про себя и бережно сложила в сундучок памяти.
Имя моего покойного отца. Теперь я его знаю.
Пожилой старичок-придворный, в серебристо-белой хламиде, выскочил откуда-то из-за трона и подобострастно склонился перед королевой. А потом уставился на меня, подслеповато щурясь. Его седая борода была заплетена в две толстые косы, свисающие до самого пола. Он ловко вытащил из мешочка у пояса кристалл синеватого льда странной огранки, похожий на большой драгоценный камень. Посмотрел на меня через него и воскликнул громко:
– И позвольте добавить – вылитая Вы в молодости, Ваше величество! Столь же утончённая красота, похожая на изысканный хрупкий цветок!