Невидимый муж

Снегова Анна

– Бьёрн! – я стукнула кулачком ему в грудь и свирепо посмотрела туда, где по моим расчетам должна быть наглая физиономия моего мужа. Я тут от тревоги умираю, а он снова паясничает?! – Если немедленно не скажешь всё, как есть, ни о какой постели можешь даже не думать! Ни с одеялом, ни без одеяла!

– Это надо же, какую я мегеру, оказывается, в жёны взял, - ворчливо проговорила пустота.

А потом потолок неожиданно оказался как-то подозрительно над моей головой.

И я поняла, что мой невидимый муж снова уложил меня на лопатки

одним движением.

Тяжело дыша, я ждала ответа.

– Фиолин, - осторожно и очень серьёзно начал Бьёрн. – Ну я же знаю заранее, как ты отреагируешь! И вообще, это всего лишь мои догадки. Ничем не подкреплённые. И может, всё не так уж плохо. И не придётся тебе искать мужа-невидимку по всем углам, чтоб залепить сковородкой за немытую посуду…

– Прекрати заговаривать мне зубы! – сердито бросила я ему в лицо. – Если мы теперь одно целое, то даже страхи не смей от меня скрывать! Что ты прячешь под своей иронией? Чего так боишься?

Я знала, что будет больно.

Что он защищал меня от этой боли как мог, как умел.

Но я сказала правду – хочу разделять с ним всё, даже это.

Бьёрн снова вздохнул. А потом всё так же спокойно ответил.

– С каждым разом периоды невидимости всё дольше. А возвращаться всё труднее. Я боюсь того… что однажды исчезну совсем.

Глава 31

Глава 31

От того, как просто и буднично Бьёрн это сказал, я вдруг так отчётливо и ясно ощутила всю ту боль и ярость, которые кипят у него внутри, что мне стало страшно.

Только человек, который уже абсолютно точно вычислил своего врага и готов к любому исходу битвы, даже самому страшному, станет так говорить.

Вдвойне ужасает, когда этот враг – ты сам. Твоя магия. Чудо, данное с рождения и призванное быть подарком небес и защитой для воина… но ставшее вдруг проклятием и угрозой самому твоему существованию.

Он считает себя проклятым.

Не меня.

И чем дальше бредёт по дорогам познания своего дара, тем больше рискует заблудиться на них и не вернуться уже никогда.

Пустота под моими ладонями.

Никогда ещё она не страшила меня так сильно. Вдруг представила на миг так остро и реалистично, что Бьёрн и правда растворяется в небытии, без остатка, превращается в бесплотного призрака. Что мои руки никогда больше не ощутят твёрдость плеч под своими ладонями. Жар его губ никогда больше не коснётся моих. Не забьётся сердце тяжело и гулко так близко, что можно услышать.

Наша семья. Такая новорожденная и хрупкая ещё. Наш ребёнок, пока не рождённый. Закаты и рассветы вместе. Ничего этого не будет?

Не позволю.

Не пущу.

Мои пальцы сжались на невидимой ткани его рубашки, впиваясь в ощутимое всё ещё доказательство того, что он и правда существует на свете, мой мужчина, что

я его не выдумала. Широко распахнутые глаза невидящим взором смотрят в пространство, где нет ничего. Только пустая комната, и бледные солнечные лучи, отражённые холодным льдом стен.

Пусть моё сердце станет твоим якорем.

Пусть моя любовь станет цепью, что привяжет тебя к этому миру и не пустит туда, на Изнанку.

Я не умею, не знаю, как сказать это вслух. Я просто тебя никуда не пущу.

…Моё молчание затянулось. Бьёрн, конечно же, истолковал его не так, как надо. У-у-у-у… мужчины!

– Что ж. У тебя есть последний шанс подумать – точно ли тебе нужен муж-калека, - сухо говорит он. Под моей ладонью его невидимые мышцы твердеют, будто каменные. Бесчувственное изваяние, а не мужчина! – И прельщают ли тебя перспективы первой брачной ночи с Невидимкой. Судя по всему, по-другому сегодня у меня не выйдет.

Даже не думала, что могу испытывать такую злость! Мне кажется, я даже на тех идиотов в деревне так не злилась.

Как на этого.

Я вскочила с постели, не встретив никакого сопротивления. Только пустота угрюмо пялилась на меня тяжёлым взглядом.

Притопнула ногой. Сжав пальцы в кулаки, выпалила со всем жаром, на какой была способна:

– Ты знаешь, что временами бываешь просто невыносим со своим рыцарством?! Да как тебе не стыдно!! Ты что, не знаешь, что я тебя буду любить любого?! Невидимого, старого, хромого, лысого, больного, глухого… хотя мне кажется, глухой ты уже!! Я же говорила тебе, что из всех мужчин мира я бы…

Вот теперь я поняла значение фразы, которую читала в книжках – «залепить рот поцелуем».

Потому что мне залепили.

Из пустоты на меня обрушился голодный и… довольный хищник. С низким урчанием он сминал мои губы, рвал на куски стыдливость глубокими поцелуями, без зазрения совести делал с моим телом то, что можно было, пожалуй, назвать только грубым и прекрасным в своей искренности словом «лапать».

И я не могла предсказать, что в следующий миг сделают жадные руки и какой части тела достанется. В этом оказалось вдруг какое-то особое наслаждение, которое острыми иглами кололо мои нервы и будоражило кровь.

Откидывая голову назад, ловя крохи дыхания, я наощупь нашла плечи мужа и кое-как вцепилась в них, чтоб не терять равновесия. Потому что пол уходил из-под ног, и я совершенно потеряла уже нить беседы и забыла, о чём вообще говорила.

Бьёрн напомнил.

Он спускался горячей дорожкой поцелуев по моему телу, жаля через платье ключицы и грудь, и ворчал:

– Значит, рыцарство ей надоело… надо же… ну, держись тогда! Сама напросилась.

Что-то сладко ёкает внутри.

Бёрн опускается ниже, придерживая меня за бёдра, впивается поцелуями в живот… кажется, становится на колени передо мной. Я его не вижу, я ничего не понимаю, в голове ноль идей, что он вообще творит и зачем.