Невидимый враг

Снегова Анна

Он повернул голову на другую сторону, снова удобно продавив мою подушку, но теперь мне была видна, хотя бы, половина лица.

Жёсткие, суровые, будто вырубленные из камня черты. Прямой строгий нос, неожиданно темные по контрасту с волосами брови и ресницы. Меж бровей — хмурая складка. Тени под глазами, усталость накопленная, которую я чувствую магическим чутьём. Хочется потянуться и забрать — вчера не до конца, кажется, подлечила, но этот порыв в себе тоже давлю.

А то хороша же я буду, если маньяку лесному

силёнок добавлю ловить и хватать бедную беззащитную меня.

От этой мысли мурашечки побежали быстрее. Отогнала подальше мысль от том, что пожалуй, пункт первый в списке дел маньяка — «поймать и схватить» — уже выполнен. Сама же и помогла, пустив блохастую зверюгу к себе в постель. Вот дурында! И ведь чувствовала же, что-то не так. Слишком умный даже для магического зверя взгляд. Слишком странное поведение — вот так, сразу без лишних слов, забраться в хозяйскую, безошибочно найденную постель, и ни в какую не соглашаться оттуда уходить.

Но и я хороша.

Уснуть под боком дикого зверя. Где мой инстинкт самосохранения, спрашивается?!

Но уж слишком довольно урчал вчера. И щурился серебристыми глазами. И позволял в шерсть пальцами зарываться. А мне было холодно ночью. И одиноко — уже очень давно. Очень-очень-очень давно, если вдуматься.

Вот и доигралась.

Так, не отвлекайся, Ив! Тебе вообще-то спасаться надо. Не забыла еще? Вот именно.

Я осторожно приподнялась на локтях и стала переносить на них вес тела. Попробую верхом выскользнуть. Я худенькая, гибкая, не зря родители когда-то Ивой назвали, пусть им небеса будут мягкой периной.

И я осторожненько так, полегонечку, начала перетягивать вес собственного тела вверх. Талию перетянула быстро, а вот дальше… на мою беду, дальше фигура образовывала некое не совсем удобное в моей нынешней ситуации расширение.

Для меня неудобное.

Чужаку, как оказалось, с точностью до наоборот. Более чем удобно стало ухватиться теперь там.

Я взвизгнула, когда мужская пятерня сонно прошлась по бёдрам…

И тёмные ресницы распахнулись. Явив под ними чёрный провал зрачка в обрамлении серебристой радужки. Радужка в темноте мерцала искрами и как будто даже немного светилась, как у котов.

Несколько долгих мгновений чужак не шевелился, я попыток куда-то рыпаться тоже не предпринимала, а вместо этого тупо пялилась в серебристую радужку и затягивающий колодец чёрного зрачка. Красиво, однако.

Мы молчали.

Приличный мужчина уже бы что-нибудь сказал. Да и руку разжал. В порядке благодарности за спасение его мохнатой шкуры.

Холодок пробежал по спине, когда я подумала, что приличия ему, видимо, не совсем знакомы.

— П-пусти… — сдавленно пробормотала я. И попыталась снова дёрнуться.

Лежащая рядом со мной туша даже не пошевелилась, но глаза опасно сузились, искры полыхнули сердитым светом.

Кажется,

котику не хочется выпускать добычу. Были бы на концах этих жёстких пальцев сейчас когти, точно бы уже вонзились мне в тело. Он и без когтей сейчас впился так, да ещё прям в самые мягкие части, что… ой, мамочки родные. Точно синяки останутся.

Так, ну то, что чужак не особо двигается, наводит на обнадёживающие мысли о том, что не совсем ещё он, видимо, здоров. Или после оборота не очень ещё владеет телом. А значит, что?

Правильно. А значит, шанс.

И расслабившись для виду, после чего хватка пальцев на моей… моих ягодицах чуть ослабла… я рванула изо всех сил из кровати….

… для того только, чтоб с тихим, угрожающим рыком, от которого кровь в жилах застыла, меня одним ударом руки, как кошачьей лапой, дёрнули поперёк талии и шмякнули обратно в постель.

А потом ещё и придавили сверху.

Только не рукой теперь.

А всем телом. Нависая угрожающе. Серебристые волосы коснулись моего лица. Чёрный зрачок, почти съевший радужку, оказался совсем близко надо мной. И…

Божечки, совсем-пресовсем голый, как я и боялась.

Сердце тяжело и гулко бухнуло в грудную клетку раз, другой, и потом принялось заполошно метаться там, намекая, что с такой дурной хозяйкой еще немного, и у него случится самая настоящая остановка.

— Зря, — проговорила каменная плита, придавившая меня всем весом, вмявшая в постель. — После оборота я ещё не полностью контролирую Зверя. Лучше не веди себя как добыча. Не успеваю его притормозить.

Странный акцент. Нездешних краёв. Да и не похож он на таарнца. Разве глазами… как после эликсиров. Да только я наперечёт знаю людей, которым Гордевид мог варить зелье невидимости. Этот среди них определённо не значится.

Я застыла и прекратила трепыхаться. Испуганно уставилась во все глаза на чужака.

— И… и что, если я тихонечко полежу, он меня отпустит?

— Не факт, — улыбнулся хищник надо мной, и мои мурашки сдохли от переизбытка чувств.

Я была надёжно поймана в клетку его рук, его взгляда, его тела. И захочешь — не дёрнешься.

Что же делать? Мамочки, что делать-то?!

У меня одно только оружие осталось. Моя болтовня, которая, как уверял брат, да и наставник, способна свести с ума любого.

— Да что ему вообще надо от меня, зверюге этой? Меня и на один укус-то не хватит… тем более мы же с ним вчера, вроде бы, неплохо поладили… мурчал даже, щёку мне лизнул… может, вы того?.. обратно в него перекинетесь? Мы с ним, судя по всему, быстрее общий язык найти сможем…

Серебряный взгляд смотрел скептически на мои потуги. Но чужак не прерывал и недовольства не выказывал. В конце концов, поток моего красноречия иссяк, я запнулась.

— Отпустите, — попросила жалким голосом. И покраснела.