Невидимый враг
Шрифт:
Стараюсь не показывать страха. Наливаю себе из чайника остатки кипячёной воды в стакан и выпиваю, чтобы занять паузу.
Пытаюсь понять, где сейчас мой кот.
Но я его просто не чувствую. И можно было бы поддаться иллюзии, что ушёл — ведь такой хороший случай, чтобы спасти свою шкуру от охотников! Но я совершенно точно уверена, что он рядом. Следит за нами своими пристальными кошачьими глазами. И злится.
Охраняет меня.
Торну достаточно дать малейший повод.
И
— Да неужели? Так вот и нечего предложить? Идём мы, значит, такие с Малкольмом, по своим делам, следы разные интересные разглядываем, дай, думаю, заглянем на огонёк. — Они с черноволосым переглядываются, и мне категорически перестаёт это всё нравится. — Послушай, малышка Ив, а тебе не скучно здесь? Мы могли бы развлечь…
Тонкий свист в воздухе.
Через всю кухню несётся здоровенный хлебный тесак и врезается в стену рядом с головой Торна.
Он отпрыгивает, скаля зубы, и отточенным до автоматизма движением выхватывает топор из-за пояса.
Черноволосый вскакивает, опрокидывая стул. Рука на гарде меча. Оглядывается.
Но ожидаемо, никого не видит.
— Какого хрена это сейчас было?! — рявкает рыжий.
В воздух рядом со мной взмывают ещё два ножа, плавно покачиваются, нацеливаются хищными клинками — к гостям.
Я складываю руки на груди. Вздёргиваю подбородок. Коленки дрожат, но к счастью, под платьем этого не видно.
— Моё новое заклинание. Недавно изобрела.
— Ты офигела, на живых людях испытывать?!
— На людях пока не испытывала. Но не отказалась бы попробовать. Ты что-то спрашивал насчёт, не скучно ли мне? А знаешь, скучно. Не хватает подопытных для экспериментов. Поучаствуете?
Я широко улыбаюсь.
— Д-дура больная… вся в братца своего тупорылого… — бормочет Торн, а потом, отчаянно матерясь, отскакивает, когда лезвия дружно устремляются в его сторону и замирают в дюйме от горла.
Он отбивает один, но другой в это время клюёт незащищённую кожу под самым подбородком, отрезая по дороге часть бороды.
Я вижу алую каплю крови.
Господи.
Его товарищ замер и даже не шевелится. Не торопится переводить на себя внимание клинков.
— Да пошутил я, пошутил, остынь! — сипит Торн. — У госпожи великой друидки что, совсем чувства юмора нету?
— Есть. Но оно тебе, кажется, не очень нравится.
Хоть бы на этом невидимка остановился! Хоть бы удержал клинок от следующего движения!
А ему хочется. Очень хочется отпустить на волю свою ярость. Вдоль позвоночника у меня волной — сверху вниз — эхо этой ярости. Я не знаю, где мой чужак сейчас, но почему-то мне кажется, прямо за моей спиной.
Тихо выдыхаю, собираюсь с мыслями, делаю шаг вперёд.
—
Мне кажется, у меня получился в голосе нужный тон.
По-моему, проняло даже рыжего.
Кадык дёрнулся у него на шее.
— Лады.
— Вот и славно. А теперь я опущу нож… Я говорю, я сейчас опущу нож! — повторила с нажимом. Клинок дрогнул, но повиновался. Отлетел чуть в сторону, завис на небольшом отдалении, хищно посверкивая стальным лезвием. — И мы подобру-поздорову с вами распрощаемся.
Прощаться гости не стали.
Опалив напоследок злым взглядом льдисто-голубых глаз, лишившийся части бороды Торн убрался из моего дома, тяжело стуча горными окованными железом сапогами. Следом послушной тенью вышел хмурый черноволосый.
Я проследила через окно, что они точно убрались, оставив со злости всю калитку нараспашку. Меня не на шутку трясло откатом от пережитых эмоций.
Потом задёрнула плотно шторы и бросилась искать.
Найти смогла только потому, что он явно остался стоять посреди кухни и ждал меня, не шевелясь. Слишком уж быстро получилось на втором конце ножа нащупать держащую его руку. Я пробежалась пальцами по напряжённым, просто каменным пальцам, которые стискивали клинок с такой яростью, что я испугалась.
— Отдай… — попросила тихо.
Ещё бы кто меня слушался.
Я подняла левую ладонь, осторожно коснулась пустоты… нащупала твёрдое горячее тело. Отдёрнула руку.
Как непривычно и странно.
— Вот бы узнать, о чём ты молчишь… может, обратно воплотишься?
Но кажется, у чужака были другие планы. Ему очень уж понравилось моё зелье невидимости.
Я вздохнула.
— Когда ты там стоишь злой, невидимый, и с ножом, мне как-то не по себе, знаешь ли.
Нож со свистом пролетел и воткнулся в дальнюю стену кухни рядом с другим.
— Эй! Тебе кто разрешил мои стены портить?!
А потом откуда-то с подоконника взмыла моя чёрная тетрадь в кожаном переплёте. Следом за ней — чернильница со злым звоном приземлилась мне на стол, чуть не расплескав содержимое.
Кусая губы, я следила за тем, как шелестящие страницы раскрываются на середине. Перо окунается в чернила — и на желтоватой шершавой бумаге быстро появляются размашистые строки, написанные идеально красивым и чётким почерком, глядя на который, мне захотелось умереть от зависти.