Невидимый враг
Шрифт:
«Но потом много лет странствовал по другим странам и не жил на Родине».
— Что за другие страны? — удивляюсь я.
«Такие, где солнце садится в раскалённый песок и утром, обожжённое, выкатывается на блекло-голубое небо, с которого никогда не идёт дождь. И такие, где берега лижут бесконечные волны, а воды моря так прозрачны, что можно видеть танец рыб на большой глубине. И те, где города столь огромны, что растут уже не вширь, а ввысь, утопая шпилями в туманах. Земли, где магию прокляли и предали анафеме — и земли,
В причудливой вязи букв, которыми так быстро покрывались одна за другой строки моей тетради, для меня рождались целые миры. Я смотрела на кончик пера, повторяя взглядом плавные изгибы чёрной линии, а мыслями улетала куда-то в невообразимые дали, словно дух мой стал птицей, вылетевшей из тела.
Я будто наяву слышала задумчивый мурлыкающий голос, напевающий мне песню о дальних странах и неизведанных берегах.
Наконец, перо дрогнуло и остановилось.
Мужские губы прижались к моей шее под ухом.
«А ты бы — хотела их увидеть?»
Как же сильно я растерялась от этого вопроса.
Эта ночь действительно станет ночью откровений для нас обоих.
Я тоже должна заглянуть к себе в душу. И найти ответы на очень сложные для меня вопросы.
— Никогда не думала о том, чтобы покинуть Таарн. Мир — это шкатулка чудес, я знаю. Можно путешествовать всю жизнь, и не разгадать даже сотой доли его загадок. Но… разве не стирается рано или поздно прелесть новизны? Разве не станет однажды сердце тосковать по тому единственному на всём белом свете месту, где ты по-настоящему дома? Я люблю свой лес. Друид связан с землей, на которой он живёт, тысячью незримых нитей. Это родство трудно передать словами. Моё место — здесь! Оно наполняет меня силой.
«Истинный маг способен черпать силу отовсюду. Нельзя себе ставить рамки. Жизнь — одна. Не будет другого шанса прожить ее еще раз. И увидеть то, чего не видел никогда».
— Ты поэтому живешь как перекати-поле и нигде не пускаешь корни?
Он отстранился.
«Я бы назвал это по-другому, Ив».
«Быть свободным».
Я задумалась. Мои пальцы подрагивали нервной дрожью, и я обхватила себя руками, чтобы это скрыть.
Почему мне кажется, что сейчас мы на самом деле говорим вовсе не о философских абстракциях?
— Я считаю, мы не можем быть абсолютно свободными в жизни. Любая обязанность — это ограничение свободы. Любой наш долг. Такой, как… семья. И… чувства.
«Правильно, малыш. Это всё цепи, которые мы сами на себя надеваем».
«Которые тянут к земле и мешают летать».
Я закрыла глаза на мгновение.
Комок в горле. Ладони сами собой сжимаются в кулаки.
Ясно всё. Котик не собирается навешивать на себя новые.
Даже спрашивать дальше расхотелось. Но когда еще выпадет такая возможность? И выдавливаю из себя следующие вопросы. Хотя — что толку? Главное
Сажусь прямо, и сама не замечаю, как отодвигаюсь.
Чужак освобождает мою талию.
Тут же становится холодно там, где до этого была его ладонь.
— Откуда ты знаешь руны и друидские заклинания?
«Меня учили».
— Кто учил?
«Следующий вопрос».
Каждый раз, когда он отвечает так, мне как будто кто-то в лицо швыряет пригоршню снега.
На сердце стужа, меня словно сковывает льдом всё больше и больше.
Но я стараюсь держаться. Спрашиваю тихо дальше, собираю все мысли о нём, все вопросы, что не давали покоя с самого начала.
— Почему твои глаза серебряные? Ты же не пил раньше эликсир невидимости?
«Нет, конечно».
«Это мой природный цвет. Он у меня от рождения».
Качаю головой. Уж в чём-чём, а в побочных эффектах от заклинаний и зелий я разбираюсь.
— Не бывает таких глаз от природы. Это совершенно точно магический эффект. Я видела такое у брата после того, как он пил слишком много эликсира невидимости. Мне потом с огромным трудом удалось вернуть им естественный цвет. Может, ты не знаешь чего-то о себе? Кто была твоя мать? Может быть, она злоупотребляла зельями?
«Я не буду говорить о своей матери. Но она совершенно точно была не магом».
— Была?
«Да, малыш. Была».
Я закусила губу и потянула руку в пустоту. Нащупала кончиками пальцев его лицо, осторожно погладила по щеке. Он не отстранился. Только поймал мою ладонь и крепко сжал её.
— Сочувствую твоей утрате. Я знаю, что для такой боли не бывает слов, которая бы её отражала. Проходила через это сама.
«Я был совсем маленьким».
«Я её почти не помню».
«Не грусти, малыш».
Короткий поцелуй жалит мои пальцы. Я не верю, что он по ней не скучает. Я поняла его душу за то время, что был рядом. Он может замыкаться в себе, изображать беспечного повесу, равнодушного ко всему кота, который гуляет сам по себе. Но слишком часто у него не получалось скрыть от меня свою чуткость и глубину. Может, этот защитный механизм? Если не цепляться ни за что в жизни, не придётся переживать снова горечь утрат?
Я не знаю.
Я слишком мало знаю о нём, мне мучительно не хватает. Хочу узнать больше, хочу его всего себе, хочу стать частью его жизни.
Хочу, чтобы никогда не заканчивался этот день и не наступал следующий. Я так боюсь того, что он нам принесёт. Пусть вот так же держит меня за руку незримо и продолжает открывать душу — понемногу, по шажочку, по крохотной части воспоминаний.
— Скажи мне… Как же получилось так, что я нашла тебя в горах почти мёртвого? Что с тобой произошло?
Усмехается. Как будто до сих пор стыдится того, что его, великого и могучего мага, кто-то мог отделать. И в самом деле, у кого же хватило сил?..