Невинность в расплату
Шрифт:
— Мари…
Чудится мне его рваный, жадный хрип. Стоит в ушах. Бьет спазмами внутри моего тела.
Он разбудил во мне женщину.
Невероятно!
Такую, о которой я сама пока еще ничего не знаю.
И сейчас…
Сейчас даже мое лицо выглядит совсем иначе.
Разгоряченные красные губы. Алый румянец. И светящиеся глаза.
Я почти не узнаю себя. Я стала совсем другой!
Возвращаюсь к постели, напоминая себе, что Бадрид может появиться в любой момент.
Жадно,
Пытаюсь перестелить простыни, взбиваю подушки и поправляю одеяло. Полотенце то и дело падает с моего тела, обнажая его.
Но я лишь придерживаю его рукой, позволяю почти повиснуть.
Некогда. Не хочу тратить ни минуты. Ведь он может войти в любой момент!
— Эй.
Дверь распахивается, а я так и замираю. С подушкой в руке и спадающим одеялом.
Та самая женщина средних лет, что молча приносила мне еду, даже на меня не глядя.
— Одевайся. Быстро. Тебе пора.
Чуть не в лицо мне швыряет какие-то тряпки.
Грубая ткань. Такая, что даже рукам неприятно держать. Колет кожу.
21 Глава 21.
— Быстрее, — резко приказывает она, так на меня и не глядя. — Даже самые ленивые давно поднялись и начали свою работу. А в этом доме ленивых не держат. Их выбрасывают на улицу!
Одежду, которую она бросила мне прямо в лицо, я успеваю поймать.
И все равно, она бьет по нему хуже самой хлесткой пощечины.
Чуть покачнувшись, тут же влетаю в ванну.
Это он.
Это он хлестко ударил меня по лицу. Бадрид. Со всего размаху!
После этой ночи… После всего, что было…
Зачем?
Торопливо одеваюсь, чувствуя, как грубую ткань, что едко царапает нежную кожу, заливают горячие слезы.
Ведь я… Я поверила. Я растворилась в нем! В этом безумии, в этом пламени!
Если бы он не приходил. Если бы не было этой безумной, сумасшедшей ночи!
Я приняла бы любую участь…
С радостью бы принялась за работу, которую бы он мне назначил. Тихо. Безмолвно.
Но тогда не было бы этой выкручивающей меня боли!
А она выкручивает. Спазмами. Так сильно, что приходится ухватиться руками за живот.
Меня просто скручивает над раковиной.
Умываюсь.
Долго тру лицо ледяной водой.
Так ударить мог только тот же человек, что способен вознести на небеса.
Он дьявол. Самый настоящий дьявол. Способен вознести и втоптать в грязь практически одновременно!
К платью белья не предусмотрено.
Оно не просто жжет кожу. Оно натирает разбухшие соски.
Все тело зудит.
Может, про белье просто
Но я сейчас не стану спрашивать.
— Угомонись, Мари, — шепчу собственному отражению, которое сейчас напоминает мне бледного мертвеца. — Ты просто наложница. Рабыня. Которая должна исполнять все его желания. Любые. Сама на все подписалась. Сама пришла.
Да. Я отдала ему свою девственность. Такова традиция. С этим предложением к нему и пришла.
Но с чего я вдруг решила, что стану любимой женщиной? Что буду с ним?
Он просто не распробовал с первого раза. Решил взять еще. Вот и все.
А дальше ему неинтересно!
Наверное, я должна радоваться, тому, что все же моя семья осталась в живых?
И быть благодарной Бадриду за его щедрость.
Но мне не радостно. Мне горько. Так горько, как не было даже тогда, когда я вошла в этот дом, чтобы предложить ему себя, поставив крест на своей жизни и будущем!
Никогда. Никогда в жизни мне еще не было так горько!
— Ты там закончишь когда-нибудь?
Эта женщина уже барабанит кулаком в дверь.
Торопливо утираю последние ядовитые слезы.
Не стоит ее злить. Еще неизвестно, сколько мне придется провести в этом доме. И, возможно, под ее началом.
— Я готова, — выхожу, опустив голову и обхватив себя руками.
Она молча смеряет меня взглядом и я буквально чувствую, как меня всю с ног до головы покрывает презрением.
Наверное, я бы тоже так смотрела на ту, которую просто берут. Не знаю.
Быстро разворачивается и выходит, стуча каблуками. Не глядя, успеваю я за ней или нет.
Мы движемся длинными извилистыми коридорами.
Только теперь замечаю, насколько красив дом.
Через огромные панорамные окна рассматриваю, кусая губы, огромный сад. С фонтанами. С невероятными просто землями, даже ограды не видно.
— Можешь позавтракать. Там.
Сама не замечаю, как мы оказываемся в огромной кухне.
Женщина указывает мне на маленький покосившийся столик за раковинами.
Он явно не предназначен для еды. Скорее, его просто не успели выбросить.
Остальные девушки в форменных платьях и белоснежных передниках бойко щебечут о чем-то за длинным кухонным столом, заканчивая завтрак.
Но все, как одна, умолкают, стоит нам только появиться.
Я горю под их взглядами. Кажется, меня сейчас прожгут насквозь.
— Быстрее ешь, — прикрикивает женщина, пока одна из девушек ставит на этот отдельный стол тарелку с едой.
— Спасибо. Я не голодна.
Опускаю глаза в пол. Стараюсь не сжимать кулаки. И не дать слезам хлынуть. Вот так. Сейчас. При всех.