Невинные дела (Худ. Е. Капустин)
Шрифт:
Очень эффектен был также взрыв морской мины. В большой стеклянный аквариум пускали миниатюрный заводной кораблик. Как только он проплывал над укрепленной на якоре небольшой красной миной, изобретатель включал свой аппарат, посылая в воду луч. Мина взрывалась, поднимая фонтаны воды, и корабль выбрасывало из аквариума. Будь это не игрушка, его разорвало бы на части.
Особенно большое волнение возникло в публике, когда однажды по всему огромному залу снизу доверху, из уст в уста прокатилась весть, что здесь, вон там, впереди, в первом ряду, сидит профессор Чьюз. Какой драматический момент! Люди вставали, вытягивали шеи, наводили
В этот вечер восторг публики, казалось, достиг предела: инженера Ундрича наградили бурными овациями и забросали цветами и яркими лентами серпантина. Под клики толпы Ундрич раскланивался, растроганно приложив руку к сердцу. Эффект несколько был испорчен выкриками откуда-то сверху: "Долой поджигателей войны! Долой лучи смерти!" Служители бросились разыскивать нарушителей порядка, но такие же возгласы раздались с других концов, и сверху посыпались листовки с призывом к миру между народами. По этому поводу "демократические" газеты писали, что коммунисты со своими неуместными призывами к миру становятся просто невыносимыми. Всякие такие призывы в публичных местах надо рассматривать как злонамеренное нарушение общественного порядка бранными словами. "Доколе же наша полиция будет благодушествовать?" — возмущенно спрашивала газета "Честь".
Газеты и многие общественные деятели старались как можно шире раздуть воинственное пламя. Достаточно привести некоторые высказывания:
"Великий ученый Ундрич изобрел могущественнейшие лучи — чудо XX века! Они все испепелят на своем пути! Кто владеет ими — непобедим!"
"Рекорд сенсаций"
"Инженер Ундрич решил задачу, которая оказалась не по плечу его учителю — профессору Чьюзу!"
"Вечерний свет"
"Мой старый нос уже чует дивный запах гари сожженных коммунистических городов. Бравиосимо, инженер Ундрич!"
Интервью сенатора Хейсбрука, командора "Великого легиона"
"Инженер Ундрич вложил в наши справедливые руки непобедимое оружие. Используем его для защиты свободы самым гуманным образом. Зачем нам сжигать население Коммунистической державы? Мы — принципиальные враги кровопролития. Подождем, пока на обширных равнинах Коммунистической страны созреют хлеба. Тогда тысяча-другая самолетов с лучами Ундрича над этими полями — и мы мирно, без крови, без разрушений, без всяких с нашей стороны потерь достигнем своей благородной цели!"
Интервью господина Плаунтетера, Великого Шеф-Повара общества "Львы-вегетарианцы"
Помимо похвал изобретателю, газеты расточали самые лестные отзывы о новом военном министре генерале Реминдоле. Именно благодаря его сверхчеловеческой энергии и организаторскому гению удалось так быстро осуществить великое изобретение.
"В то время как президент деликатничал с профессором Чьюзом, — писала "Свобода", — новый военный министр не унизился до разговоров с изменником. Невзирая на его профессорское и прочие ученые звания, генерал Реминдол попросту махнул на него рукой и поддержал его неизвестного, скромного ученика — инженера Ундрича. Генерал проявил ту дальновидность, которой, увы, не хватило ни его предшественнику, бывшему военному министру Ванденкенроа, ни господину президенту. Будем же и мы дальновидны: президентские выборы не за горами. Не забудем,
6. Об атомных бомбах и кремневых ножах
Требуется известная смелость для того, чтобы защищать науку. Но если не бороться за дело всей нашей жизни, то как оправдать тогда свое присутствие в лаборатории? Говорят: "Это политика, а мы не хотим вмешиваться в политику". Но, право же, честная политика — это прекрасная вещь, которую хотят дискредитировать из дурных побуждений.
— Ундрич — мой ученик, понимаете, мой ученик! — восклицал профессор Уайтхэч, гневно отшвыривая одну газету за другой. Как они воспевали, восхваляли, славословили дотоле никому не известного Ундрича! А сам Ундрич и Реминдол посмели скрыть от него секрет! Это была неожиданная катастрофа, которую Уайтхэч никак не мог осмыслить. Он заперся в своем кабинете и распорядился никого не принимать, даже Чарльза Грехэма.
— Ундрич — мой ученик?! Они посмели назвать его моим учеником? — гневно разбрасывая газеты, кричал в своем загородном особняке профессор Эдвард Чьюз. Разглаживая смятый лист "Вечернего света", он в двадцатый раз перечитывал: "Инженер Ундрич решил задачу, которая оказалась не по плечу его учителю — профессору Чьюзу!"
Что делать? Написать этим мерзавцам? Но по прежнему своему опыту он знал, что это бесполезно; кто-кто, а уж "Вечерний свет" наверняка его письма не напечатает. Но гнев требовал исхода, Чьюз просто был не в состоянии сидеть сложа руки и принялся писать.
"Ундрич — не мой ученик, — писал он, — хотя бы уже потому, что никого и никогда я не учил, как истреблять людей. Да, это мне "не по плечу", потому что это не задача науки. Ученый палач — все-таки палач, а не ученый. В прошлом Ундрич действительно работал в моей лаборатории, и я очень сожалею, что не сразу раскусил его. Все же я выбросил его из своей лаборатории довольно скоро — во всяком случае до того, как он мог взять что-либо у меня для своего позорного изобретения. Я счастлив, что и в этом смысле Ундрич не мой ученик!"
За этим письмом застал отца приехавший к нему Эрнест Чьюз. Старик показал сыну письмо. Тот улыбнулся.
— Отец, ты же знаешь, что делаешь это для самоуспокоения. Думаешь, письмо напечатают?
— Они обязаны…
— Ах, обязаны… Ну, тогда конечно…
Отец помолчал и… разорвал письмо. Эрнест сделал вид, что не заметил этого.
— Я к тебе, отец, по делу, — сказал он так, как будто бы разговора о письме и не было. — "Ассоциация прогрессивных ученых" организует собрание. Пора уже каждому определить свое отношение к борьбе за мир. Мы рассылаем приглашения всем.
— Что значит: всем? — спросил Чьюз.
— Всем без различия взглядов. И Уайтхэчу, и Ундричу, и Безье…
— Ты думаешь, они за мир?
— Нет, не думаю! Но пусть открыто выскажут свое мнение. Пора уже размежеваться. А то ученые, ученые… Все ученые, да разные…
— Они не явятся.
— Пусть. Этим откроют свое лицо.
— Не особенно-то они его скрывают…
— Ах, отец, в конце концов, не в этих волках дело. Ведь немало и таких, которые никак не решаются занять определенное место: они "нейтральны"! И когда все эти Уайтхэчи трусливо промолчат — свое действие это окажет, будь уверен!