Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

Розвал Сергей Яковлевич

Уайтхэч потянулся к телефонному аппарату на столе и набрал номер.

— Алло! Мне нужен президент. Да, да, сам президент, господин Бурман. Говорит профессор Уайтхэч. Да, нужен немедленно, срочно… Заседание? Хорошо, как только освободится, прошу позвонить мне…

Уайтхэч положил трубку. Черт возьми, положение тревожное! А если у Ундрича нечисто? Разве в самом деле не оказалось неожиданным его изобретение? Разве можно было предположить, что он способен на него? Кто проверил изобретение, кто его принял?

Уайтхэчу вдруг отчетливо припомнилось то заседание у президента Бурмана, когда Реминдол требовал, чтобы пока,

до открытия настоящих лучей, хотя бы что-нибудь «эффектно» показали. «Хотя бы только показать, но эффектно показать», — повторял генерал. Он вспомнил свое смущение. Как он был наивен! А президент, видимо желая подбодрить его, объяснил, что это просто дипломатия, а, известно, дипломатия для того и существует, чтобы обмануть и припугнуть противника. «Я ученый, а не дипломат», — ответил он им. Конечно, какой он дипломат! Его обвели вокруг пальца. Нашли «ученого» посговорчивее — Ундрича. А что, если вся эта история с разделением на отдельные лаборатории была придумана Реминдолом, чтобы развязать Ундричу руки?..

Чем больше Уайтхэч над этим думал, тем более он убеждался, что это так. И несчастный случай на аэродроме с этим связан. Чьюз это знает. Конечно, знает!

Уайтхэч кипел от негодования. Он уже не сомневался, что Ундрич попросту авантюрист. Но, в отличие от Чьюза, Уайтхэча возмущало не то, что мошенник пробрался в науку и осквернял ее. Нет, его возмущало, что Ундрич обманом добился славы и потеснил его, Уайтхэча. Его возмущало, что он втянут в грязное дело. Вскроется оно — что подумают, что скажут о нем? Как доказать свою непричастность? Погибнет его научный авторитет, его незапятнанное имя!.. Сейчас ему верит даже Чьюз. Пока верят, спасать имя, спасать честь!..

5. Пробный шар

Судья, как и всякий прочий смертный, вынужден участвовать в игре бизнеса.

А.Уольферт. «Банда Теккера»

Свой визит Уайтхэчу Чьюз нанес после основательного спора с сыном. Эрнест доказывал, что посещение Уайтхэча лишь испортит дело, так как встревожит весь враждебный лагерь, прежде чем удастся выдвинуть неоспоримые доказательства авантюризма Ундрича. Отец отвечал, что Уайтхэч и Ундрич — все-таки разные люди. Он работал с Уайтхэчем и знает его. Нельзя согласиться с его взглядами на роль науки, но все же он ученый и на мошенничество в науке не пойдет. Невозможно допустить, чтобы он поддерживал изобретение Ундрича, если бы знал, что это обман.

— Что же ты хочешь от него? — спрашивал сын.

— Эрни, нам нужна твердая уверенность, нужны доказательства. Если Уайтхэч не знает секрета изобретения, это лишнее доказательство, что Ундрич обманывает.

— А ты уверен, отец, что Уайтхэч так откровенно тебе все и выложит? Эти мудрецы, сидящие между двух стульев, предпочитают изворачиваться и уклоняться…

Об этих словах сына Чьюз вспоминал, возвращаясь домой после поездки к Уайтхэчу. И все-таки он был доволен ее результатами. Осталось впечатление, что Уайтхэч секрета не знает, если же прямо этого и не сказал, то скорее всего потому, что не так уж приятно в этом сознаться. Доволен был Чьюз и тем, что сдержал обещание, данное сыну: ни одним словом не обмолвился о том, что в его распоряжении имеются разоблачительные материалы.

Решение Эдварда Чьюза встретиться с Уайтхэчем имело и другие

последствия. Эрнест решил разыскать инженера Грехэма. После того как Грехэм подписал воззвание о запрещении атомной бомбы и был отстранен министром Реминдолом от работы в государственной лаборатории, он совершенно исчез из виду. Но та единственная беседа, которую Эрнест с ним имел, оставила впечатление, что молодой инженер — честный, искренний человек. Он может ошибаться, но не обманывать. Между тем он тоже работал с Ундричем и мог знать не меньше Уайтхэча.

Отыскать Грехэма оказалось не так-то легко. После отстранения от работы Грехэм довольно долго не мог нигде устроиться, и не потому, что был неизвестен, а как раз наоборот: везде ему давали понять, что человеку с сомнительной репутацией «сторонника мира» лучше и не предлагать своих услуг. Эрнест разыскал его в необычном месте и в необычной роли: он работал механиком в хлебопекарне. Но он не жаловался, не унывал — и это очень понравилось Эрнесту. Разговором с Грехэмом Эрнест остался очень доволен и с добытыми сведениями направился к отцу. По дороге он заехал к себе и здесь застал своего школьного друга Билла Слайтса. Тот находился в столице по своим адвокатским делам и, как обычно, навестил старого приятеля. Эрнест увидел умилительную картину: Билл сидел на диване, Джо расположился у него на коленях, оба увлеченно беседовали, точно были сверстниками. К огорчению Джо, отец утащил гостя в кабинет.

— Ей-богу, Билл, ты как никогда кстати! — сказал Эрнест. — Тут как раз и нужна твоя следовательская голова.

Эрнест безгранично доверял своему приятелю и подробно рассказал всю историю с Дауллоби. Билл внимательно слушал.

— А сейчас я был у Грехэма, — продолжал Эрнест. — Помнишь, ты познакомился с ним у меня… Еще ошарашил его тем, что произвел в донкихоты…

— Он и есть из породы донкихотов… — заметил Слайтс.

— Ну, знаешь, теперь его жизнь тряхнула… После того как он подписал воззвание о запрещении атомной бомбы, он нигде не мог устроиться. Работает сейчас механиком в хлебопекарне. Не правда ли, блестящая карьера для ученого, подававшего большие надежды?

— Да при чем здесь Грехэм? Расскажи толком…

— Едем сейчас к отцу, — Эрнест посмотрел на ручные часы. — Старик уже, наверно, рвет и мечет от нетерпения… Расскажу по дороге…

— Да я чего поеду?

— Брось, Билл! Ум хорошо, два — лучше, а твой один в таких делах десяти стоит.

По дороге, сидя за рулем, Эрнест посвятил приятеля в свои сомнения. Конечно, кто-то положил вторую «сигару» — иначе самолет не загорелся бы. Но кто, когда? Как узнать, как доказать?..

— Да, — задумчиво сказал Билл, — вторая «сигара» — это только «рабочая гипотеза». А тут нужен corpus delicti… вещественное доказательство. У нас, в суде, без этого, например, трудно…

— Мы с отцом разошлись, — продолжал Эрнест. — Он думает, что одну «сигару» положили в самолет еще на заводе, в процессе производства. А Дауллоби второй «сигарой» как бы страховал…

— Возможно и это…

— Технически даже проще. Но, понимаешь, Билл, у Грехэма я узнал, что отношения между Ундричем и Уайтхэчем были напряжены, а ведь Уайтхэч возглавлял комиссию, которая принимала самолет для испытания. Ундрич мог опасаться Уайтхэча. Безопаснее было положить «сигару» после приемки, как это и делал Дауллоби. Что сделал один, то мог сделать и другой.