Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
Когда-то наверняка это было очень красивое место. Флаг семинолов весит над рядом стоящим гаражом, он развевается от легкого ветерка.
— Что за дыра, — бурчит Эми. — Если бы я жила здесь, тоже хотела бы умереть.
Я думаю о матери Лив, мы все знаем, что она умерла в этом доме. Повесилась в душе. Была ли Оливия в это время дома?
— Уверена, это терпимо, если не знаешь других условий, — отвечаю я.
Каллум подпрыгивает и срывает флаг с гаража, а я подхожу к двери, касаясь кончиками пальцев тяжелого темного дерева. Сотни лет дожди
Она похожа на нее. Трещины и осколки, солнце и гром, но она все еще здесь. Я делаю глубокий вдох, хватаясь за дверную ручку.
— Кто-нибудь хочет пиво из холодильника? — спрашиваю я друзей.
Толкаю дверь, и мое сердце замирает, когда она открывается. Как я поняла, что они считают, будто в достаточной безопасности, чтобы никогда не запирать свою дверь? Ведь никто не ворует у Мэйкона Джэгера, верно?
— Клэй! — зовет меня Эми.
Я захожу внутрь, друзья идут за мной, все мы замечаем грязь в коридоре терракотового оттенка. Лестница находится прямо перед нами, и я смотрю по сторонам, нахожу гостиную — если это можно так назвать — и бильярдный стол там, где, судя по всему, должна быть столовая.
Люстра внезапно загорается, освещая все пространство, и я нажимаю на выключатель, немедленно выключая свет.
— Ты головой вообще думаешь? — рычу я на Майло.
Тупица.
Мы разбредаемся по дому, Майло и Крисджен направляются на кухню за пивом, в то время как Эми остается со мной, а Каллум осматривает потускневший серебряный подсвечник, прежде чем бросить его на землю.
Хрустальная чаша для конфет летит следующей, разбиваясь на сотни кусочков о плитку, и я слышу шум на кухне: Майло громит это место. Я останавливаюсь, но потом понимаю, что Мэйкон Джэгер чуть не убил меня сегодня вечером, так что пошел он к черту.
— Перестань! — кричит Крисджен своему парню прямо перед тем, как слышится звон разбитого стекла.
— Заткнись, — огрызается Майло.
— Боже, ты такой идиот.
— И что дальше?
Я огибаю перила и направляюсь к лестнице, их голоса исчезают, когда я поднимаюсь, вспоминая ее в раздевалке на этой неделе. Приходи вечером в мой дерьмовый дом. Попотеть со мной под одеялом.
Ступая по лестнице, я вдыхаю ее аромат, наполняющий этот дом, ужасаясь тому, как здесь холодно и пахнет плесенью от дерева, но… Хотя мой дом чистый, всегда опрятный и светлый, в нем нет того, что незримо присутствует здесь.
Я держусь рукой за перила и по пути наверх рассматриваю фотографии на стене, замечая, что некоторые из них отсутствуют, судя по пятнам там, где они когда-то висели. Фотографии в несочетающихся рамках, одни — черно-белые с разбитым стеклом, а другие — столетней давности: вероятно, это их прадедушки и прабабушки и дальние родственники.
На одном из них изображена вся семья, включая отца Лив, который втиснулся в надувную лодку, на следующем Арми держит детеныша аллигатора и выглядит безмерно счастливым.
Фото
Я брожу по спальням, выходя обратно сразу же, как только вхожу, потому что от запаха парней меня тошнит, но, когда я открываю дверь в последнюю спальню справа, все по-другому. Хотя это не ее комната. Я понимаю это с первого взгляда.
Заправленная постель, чистый пол, и пахнет средством для полировки мебели.
Мэйкон. Похоже, от военных привычек сложно избавиться.
Я захожу внутрь и замечаю, что в его комнате есть ванная. Каллум идет за мной, я выхватываю флаг у него из рук, бегу к кровати и падаю на нее.
— Забери его, — говорю ему и расправляю флаг над головой, лежа на кровати Мэйкона.
Каллум широко ухмыляется и фотографирует меня.
— Черт возьми.
Но, прежде чем успеваю встать, он наваливается на меня. Я замираю, и его рот оказывается на моем до того, как я решаю, что делать дальше.
— Мы должны убраться отсюда, — извиваясь, произношу я.
— Нет, ты должна согласиться, — отвечает он. — Теперь у меня есть твоя фотография на кровати мужчины, который гораздо старше тебя. Что подумают твои родители?
Это шантаж? Он задирает мою рубашку и посасывает мою грудь через лифчик так сильно, что мой позвоночник напрягается, а тревога возрастает.
Нет.
— Каллум, — прошу я, отталкивая его.
Но вместо того, что слезть с меня, он облизывает кожу поверх лифчика, оставляя следы поцелуев по всей моей груди.
Я обнажаю зубы и сжимаю рукой его рубашку.
— Что подумают мои родители насчет ведения бизнеса с Гарретом Эймсом, когда узнают, что он насилует свою несовершеннолетнюю дочь?
Каллум останавливается, и я почти улыбаюсь, несмотря на дрожь в теле.
Неужели он правда думал, что сможет провернуть такое со мной? Кого еще он сделал своей жертвой?
Отстранившись, он встает с кровати и смотрит на меня сверху вниз, как будто теперь видит во мне врага.
— Так, так, так, — протягивает Каллум. — Ты только что стала еще интереснее.
Честно говоря, его сестра, наверное, считает, что она добровольная участница, но мужчине чуть за пятьдесят, и у всех нас есть скелеты. Я могу ударить так же, как и Каллум.
— Я заполучу тебя, Клэй, — в его голосе слышится решимость и нотка угрозы, с которой он никогда раньше со мной не разговаривал.
Да, ты тоже только что стал интересным.
Я слышу, как Крисджен кричит снаружи, вероятно, Майло опять вытворяет какие-то глупости, и Каллум разворачивается и уходит.
Приподнявшись на кровати, я наблюдаю за дверью, чтобы понять, вернется он или нет, и в моем животе поселяется беспокойство, к которому я не привыкла. Сначала Лив с ее братьями, а теперь Каллум. Я уверяла Мэйкона, что его власть — иллюзия, но теперь ясно, что и моя тоже.