Невыносимая шестерка Тристы
Шрифт:
В среду я прохожу мимо ее шкафчика и замечаю, что цветы все еще висят здесь, уже засохшие и пожелтевшие. Видела ли она их перед тем, как ушла? Она бы забрала их, если бы захотела.
Мне надо вручить их ей. Она не обманывала. Оливия не вернулась в школу. Она говорила всерьез.
Я сижу на математике, нашем пятом уроке, на который мы ходим вместе — или раньше ходили, — ее стол слева от меня, в самом начале, все еще пустой. Хорошо, что ее здесь больше нет. Лив всегда выглядела совсем по-другому. Все это серебро в ее ушах, сверкающее
Одежда шлюхи, короткие юбки и красная помада цвета пожарной машины, в которой никто не понимал смысла. Точнее, она ведь пыталась привлечь внимание парней, верно? Лив вела себя так, хотя это и казалось противоположным тому, чего, как думается, она хотела бы.
И все же. Помада действительно идеально подходила тону ее кожи. Маленькие косички, выглядывающие из ее хвостиков, выглядели так, будто сами там выросли, и было трудно не смотреть на нее.
Любому было трудно не смотреть на нее.
Я делаю глубокий вдох и выдох. Теперь в школе стало спокойнее. Я лучше. Чище.
Вспоминаю нашу встречу в душе, и, черт возьми, какое удовольствие это принесло, но, если бы кто-нибудь узнал, это уничтожило бы меня. Друзья могли бы понять, но их родители — нет. Бабушка отправила бы меня на терапию, и родители бы просто сломались, думая, что потерпели неудачу после стольких потерь.
— Да, — слышу голос мисс Киркпатрик. — Заходи, заходи.
Я поднимаю взгляд, остальные ученики занимают свои места, а девушка перекидывает ремень рюкзака через плечо и протягивает учительнице свое расписание.
Она ведет ее к месту — пустому столу Лив — и улыбается, возвращая ей бумагу.
— Класс? — громко произносит мисс Киркпатрик. — Это Хлоя Харпер. Она переехала к нам из Остина.
Девушка поворачивает голову, одаривая всех улыбкой, на ее губах легкий розовый блеск, который я бы тоже выбрала. Ее глаза останавливаются на мне, и она колеблется под моим пристальным взглядом, кивая один раз в знак приветствия, красивая, мягкая улыбка скользит по ее губам.
Она отворачивается, я качаю головой и отвожу взгляд. Это место Лив. Его так быстро заняли, словно ее здесь вообще никогда не было. Солнечные лучи проникают в окна, делая мир ярким и прекрасным, как будто все только что двинулись дальше.
Разговоры начали стихать. Большинство перестало упоминать о ней.
Ее нет в раздевалке. В тренажерном зале. В кафетерии. Больше не существует ее парты. Ее здесь никогда не было.
Урок заканчивается, я направляюсь на тренировку, проходя мимо шкафчика Лив, и замечаю, что на нем что-то нарисовано красным лаком для ногтей. Я останавливаюсь, надпись «Лесбиянка» расположена вертикально по шкафчику.
И я выпрямляюсь, свирепо глядя на нее. Кто это сделал? Как они посмели?
Хоть и знаю, что я одна из тех, кто называл ее так в течение многих лет.
Я слышала, что кто-то написал и на шкафчике
Я моргаю и направляюсь в раздевалку, чтобы переодеться в форму. Накидываю одежду, беру снаряжение и отправляюсь на поле со своими друзьями. Я так нуждаюсь в беге, чтобы избавиться от желания вытереть переднюю часть ее шкафчика жидкостью для снятия лака. Уборщики позаботятся об этом сегодня вечером.
Моя голова словно переполняется лавой, и на меня все еще давит тот факт, что ее здесь нет. И завтра не будет.
Крисджен занимает место Лив на поле, Эми и Руби смеются и шутят, все продолжают разговаривать, как будто она не ушла. Как будто она вообще не важна.
Лив умная. Она много работает. Каждый вечер проводит в этом театре, без оплаты, никто больше нее не стремится заработать все, что заслуживает. Лив родилась из ничего, она надрывает задницу, она честна и просто хороший человек. Оливия — мускул команды, а все они ведут себя так, словно у нас действительно есть шанс без нее. Как будто ее легко заменить.
Но для них она — ничто. Всего лишь лесбиянка, которая когда-то училась здесь.
— Да ладно! — кричу я Крисджен, когда та снова пропускает гол.
— Я не могу… — тяжело дыша, отвечает она. — Клэй, я не могу. Это слишком быстро.
— Слишком быстро? — рявкаю ей в лицо, оцепенение последних нескольких дней прошло. — Ты шутишь?
Крисджен в страхе отступает от меня.
— «Гиббон Кросс» будет еще быстрее. Прекрати пасовать! — требую я.
Все останавливаются, пот покрывает мою спину, и теперь никто, черт возьми, не смеется.
— Я не собираюсь проигрывать самую крупную игру выпускного года, потому что всем вдруг захотелось полениться!
Черт возьми, игра уже через два дня.
— Коллинз… — предупреждает тренер.
Но я бросаю стик и защитные очки на землю, капли дождя падают мне на руки.
— Боже, вы все отстой!
Я ухожу в раздевалку. Тренер хватает меня за руку, но я выдергиваю ее.
— Тренер, все нормально, — слышу я голос Крисджен, продолжая идти. — Мы пойдем.
Я, не оглядываясь, направляюсь в раздевалку.
Все нормально. Все хорошо.
Рывком открываю дверцу своего шкафчика, но мне этого мало, и я делаю это снова и снова. Слезы текут по моему лицу, когда я роюсь в рюкзаке в поисках пузырька с таблетками.
Я пытаюсь открыть его, но через некоторое время сдаюсь и прислоняюсь головой к соседнему шкафчику, холодный металл кажется раем после крови, бурлящей от жара под моей кожей.
— Все хорошо, — всхлипываю я.
Кто-то подходит ко мне и обнимает со спины, и я падаю на пол, Крисджен держит меня и опускается вместе со мной.