Нежданный гость
Шрифт:
Однако она не может уехать из Парижа, не завершив начатого. Если не убедится в виновности человека, которого арестовали. Что, если бы она не только отказалась помочь Найлу, но и попыталась его отговорить? Нельзя из-за собственной трусости загубить еще одну жизнь.
— Утром будет поздно, — покачала она головой.
Детектив еще раз взглянул на нее в зеркало и приподнял бровь:
— В таком случае почему вы не пришли раньше?
Она пожала плечами. Нет нужды объяснять.
Двое на переднем сиденье посовещались. Сидевший на пассажирском сиденье обернулся к ней. Наморщил лоб и почесал в затылке:
— Vous ne voulez pas telephoner `a quelqu’un `a l’Ambassade?[101]
Она
Мужчины переглянулись.
Машина кружила по боковым улочкам, на которых не было ни людей, ни звуков, ни жизни — только тени. Останавливалась у светофора или ехала на красный свет. Затормозила возле массивного, похожего на крепость каменного здания, ничем не напоминающего красивое величественное здание на острове Сите, хотя французских флагов перед ним было ничуть не меньше. Тяжелые металлические ворота с двойными петлями. Так, наверное, выглядит вход в ад, подумала она. Никакого Мыслителя, ни Адама и Евы. Никаких украшений. Ей известна история этого места. В годы немецкой оккупации Парижа здесь вело допросы гестапо. Теперь в этом блоке кабинеты Министерства внутренних дел.
Второй детектив вылез из машины и открыл ворота. Машина с нею и первым детективом проехала по камням сквозь арку. Припарковалась перед комплексом зданий, детектив вышел и остановился в ожидании.
Она соскользнула с сиденья.
К ним присоединился второй детектив.
— Par ici[102], — сказал он, указывая на дверь.
На мгновение они замерли перед входом, не зная, кому идти первым. Она женщина, к тому же хорошо одетая блондинка и жена дипломата. Важная персона. Но она же — источник неприятностей. Она сделала шаг вперед, прокладывая путь им и себе. Они последовали за ней. Первый детектив протянул руку и открыл ей дверь. Она вошла. Они отметили ее у стойки дежурного, и он ей кивнул, но тут же забрал мобильник, провел ее в другую комнату и попросил подождать. В комнате стоял длинный массивный стол из дерева и несколько складных стульев. Больше ничего. В воздухе кружатся пылинки, словно заведенный механизм без чувства времени. На часы она не смотрела. Наконец детективы вернулись; впереди шел третий, более подтянутый, но заспанный, будто его только что разбудили.
— Madame, — произнес он, протягивая ей руку.
— Commandant, — ответила она, пожимая ее.
— Merci d’^etre venue[103].
Веером разложил перед ней мужские фотографии. Ее вдруг охватила усталость. Слишком длинный день. Она в нерешительности задержала взгляд на одном из снимков. Турок уже без куртки, лицо как будто в синяках, или это свет так падает. Нет ни следа той нежности, с которой он рассказывал о йогурте, который готовит его жена. И тем не менее как будто он. Она легонько подтолкнула фотографию вперед. Commandant попросил ее хорошенько подумать.
— C’est difficile avec une photo[104], — заметила она.
— Il faut ^etre s^ur[105].
Она кивнула и на мгновение задумалась. Репортер говорил, что подозреваемого опознали по фотографии.
— Je veux le voir. Le prisonnier. En personne[106].
Начальник задумчиво посмотрел на нее, затем повернулся и резко приказал одному из детективов:
— Reveillez-le[107].
Сейчас заключенного разбудят. Он упрятан где-то глубоко внутри здания, в камере предварительного заключения, в ожидании утра и новых допросов. Которых не будет, если его арестовали по ошибке. Если ей удастся это доказать, французская полиция окажется в страшно неловком положении. Совсем
Она взглянула на аккуратные лунки ногтей, на блеск бриллианта на обручальном кольце, на пустое место там, где совсем недавно сиял и переливался изумруд. Они расстались, неся каждый свою ношу, — и она не может повернуть назад. Что сделано, то сделано. И навсегда останется с ней. Но ведь можно идти вперед. И она больше ни в чем не винит Найла.
— S’il vous plait[108], — сказал начальник.
Вопреки рассудку она все еще надеялась, что арестованный — не ее турок, просто похож на него. Быть может, на телевидении перепутали их фотографии? Человек на полицейском фото кажется каким-то вылинявшим, сломленным, взгляд никак не сосредоточится на его лице. Может, она просто слишком устала. Посмотрит на живого человека и качнет головой. Поедет домой, скользнет под одеяло рядом с Эдвардом, закроет глаза и забудет весь этот день. Не нужно будет подписывать протокол опознания, ее заявление уничтожат. И никто ничего не узнает. Ни британское посольство, ни помощник министра.
Она покачала головой. Не важно, поедут они с Эдвардом в Дублин или нет. И то, что Найл все-таки жив и вернется на свой остров, который любит настолько, что готов ради него все поставить на карту, и, если ему повезет, ему простят долг, и он опять станет одним из многих светлокожих веснушчатых мужчин под пятьдесят в ирландской толпе, и будет как-нибудь перебиваться — все это сейчас не имеет никакого значения. Она приняла решение. И уверена, что не ошиблась.
Комната кружится перед глазами. Какая страшная усталость!
Вернулся второй детектив. Она поднялась и прошла вслед за ним и майором вдоль еще одного коридора вниз по лестнице. Дойдя до последней ступеньки, майор замедлил шаг и сказал:
— C’'etait courageuse d’^etre venue[109].
Заголовки, фотографии, а потом годами ее имя будет гулять в Сети. Каждый раз, когда его кто-нибудь наберет в «Гугле», ее фотография выскочит рядом с фотографией турка. И подпись под ними — такая, какой захочется публике. Последствия для карьеры Эдварда. Друзья, одноклассники, учителя будут пялиться на мальчиков и шептать им вслед: «Его мать вступилась за того террориста».
Ее шаги вместе с шагами детектива и майора шлепают вдоль следующего коридора. Почти нет эха. Наверное, они глубоко под землей и со всех сторон тоже земля, но она уже совершенно не ориентируется.
Подошли к двери, и майор остановился:
— Mais pourquoi vous n’^etes pas venu plus t^ot? Pourquoi vous avez attendu pour minuit?[110] — Положив руку на дверную ручку, он ждал ответа.
Что сказать? Что раньше была занята подготовкой к ужину? Хотела сначала проститься с Найлом? Боялась, что, если за ней установят наблюдение, за ним тоже будут следить и ему не удастся уехать из Парижа незамеченным? Что вообще не пришла бы, если бы не узнала, что ее сын готов повторить ее ошибки?
— Je suis venue[111], — ответила она. Достаточно того, что она все-таки пришла.
— Мадам Мурхаус, — вдруг обратился он к ней по-английски, — вы понимаете, что он — плохой человек? Даже если не он совершил сегодняшнее убийство.
— Потому что состоит в националистической организации?
— Она замешана в террористических актах.
— Есть ли свидетельства, что он тоже в них замешан?
— Разве это имеет значение?
— Возможно. До сих пор?
— Простите?