Незримый гений
Шрифт:
========== Глава 4: Невообразимая катастрофа ==========
Когда в зале погасли газовые светильники, Брилл и ее брат обменялись нервными взглядами. «Вот оно. Пожалуйста… пожалуйста, пусть я ошибусь на этот раз».
Занавес медленно разъехался, открывая потрясающе выполненные декорации. Две винтовые лестницы обрамляли сцену, возвышаясь над продуманно расставленными языками пламени, настолько реальными, что казалось, будто они колышутся. После короткой паузы хористы высыпали на сцену и заняли свои места вокруг огромного круглого очага прямо под балконом, который поддерживали лестницы. Вскоре звук множества голосов слился в совершенной гармонии, заполняя тишину зала. Публика откинулась на креслах, чтобы смотреть
Открывающая сцена быстро разъяснила всю сюжетную линию без единой лишней ноты или мелодии. Брилл поймала себя на том, что слегка увлеклась историей, погрузилась в быстро меняющиеся эмоциональные сцены вопреки туманящему разум опасению. Она подалась вперед, широко распахнув глаза, когда увидела, как Дон Жуан скрывается за красным занавесом, вслух размышляя о том, что должно произойти с бедной девушкой, против которой он замыслил недоброе.
Воспоминания о жутких сновидениях и несчастье, которое они предрекали, меркли в голове Брилл по мере того, как она все больше и больше погружалась в разыгрываемую перед ней драму. Несколько раз ей приходилось силой вытаскивать себя из создаваемого на сцене мира, напоминая, что она здесь вовсе не за тем, чтобы смотреть оперу. Что причина этого куда более серьезна и требует полного внимания. Отводя взгляд от сцены, Брилл осматривала зал, освещенные газовыми лампами лица публики, в то же время пытаясь игнорировать пьесу. Но каждый раз музыка проникала сквозь ее решимость подобно асассину в ночи, легко отвлекая внимание. Брилл вновь поворачивалась к сцене, словно притянутая незримой рукой.
На сцену вышла юная певица; ее голос без усилий вознесся до самых дальних лож. Брилл с испугом узнала в ней девушку, которую видела за кулисами три дня назад. «Кристина… кажется, так ее зовут, — подумала Брилл, и коварные когти страха охладили ее интерес к спектаклю. — Когда она и тот юноша проходили мимо, я точно почувствовала, что они сыграют какую-то очень важную роль в том, что должно случиться этим вечером. Но как… что должно произойти?»
Вцепившись в подлокотники кресла, Брилл быстро и тревожно огляделась, изучая зрителей, ища какую-нибудь зацепку, которая бы объяснила ее загадочные сны. Но ничего необычного не нашла. Публика сидела неподвижно, точно застыв во времени; все взгляды были прикованы к сцене — неподвижен был весь театр, за исключением впавших в ажитацию поклонником певицы. Потом Коннер слегка повернул голову и наградил Брилл странным взглядом. Должно быть, она издала какой-то раздраженный звук, потому что тот продолжал пристально рассматривать ее, словно у нее внезапно отросла борода.
Новая, более мрачная мелодия начала вплетаться в ткань оперы, когда стих ангельский голос Кристины: чистоту виолончели постепенно заменяли валторны и барабаны. Привлеченная грозными интонациями, исходящими из оркестровой ямы, Брилл вновь перевела взволнованный взгляд на разворачивающееся на сцене действие. Коннер что-то пробормотал ей, но она только покачала головой. Впившись пальцами в красный бархат подлокотников, Брилл ощущала, как бешено заколотилось ее сердце, лишая дыхания.
Красный занавес, за которым ранее скрылся Дон Жуан, снова рывком распахнулся; одновременно с этим музыка внезапно изменила темп. Дуэт грохочущих ударных и более глубоких, неистовых струнных перекрыл чистую мелодию, которую только что пела Кристина.
За отодвинутым занавесом с царственным видом стоял высокий мужчина. Слегка склонив набок скрытое маской лицо, он пристально посмотрел на Кристину. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, от лица — лица, скрытого под черной маской. Костюм мужчины, прекрасно пошитый черный гарнитур, подчеркивал стройность его талии и развитую мускулатуру рук и ног. Уголок его рта приподнялся в триумфальной ухмылке, и он с грацией дикой кошки вышел на сцену. Мужчина словно бы перетекал через сцену, едва тревожа воздух; его глаза сверкали из-под маски и неотрывно смотрели на Кристину.
Было что-то пугающе неправильное в том, как он двигался к юной певице, в наклоне его головы и пристальном взгляде — как будто он преследует девушку, как будто собирается съесть ее заживо, как только доберется. Брилл
Когда Кристина обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, ее рот приоткрылся от шока, и она в панике отступила на несколько шагов. Было очевидно, что этот мужчина каким-то образом занял место полноватого Пьянджи, но Брилл показалось странным, что Кристина позволила подобному происшествию выбить ее из роли. В отличие от публики, которая, похоже, совсем не отреагировала на подмену — напротив, дамы теперь смотрели с куда большим интересом, чем раньше, но у Брилл засосало под ложечкой.
Она не знала почему, но вид темноволосого мужчины обострил все ее чувства до предела, заставив с необычайной ясностью ощутить все вокруг. Шипение газовых светильников в гигантской люстре, легкое дуновение воздуха на щеке, но более всего — каждую крохотную деталь в мужчине на сцене: его необычное передвижение, его дикий взгляд, его высокую стройную фигуру. Выжигая каждую мелочь в ее памяти.
Даже на расстоянии было заметно, что его присутствие ошеломляет: просто находясь там, мужчина словно бы подавлял всех остальных персонажей на сцене. Когда он окинул взглядом зрителей, вдоль хребта Брилл зазмеилась обжигающая энергия, словно она коснулась ожившего электричества. Брилл положила руку на живот, пытаясь справиться с охватившими ее необычными ощущениями, пока кто-нибудь не заметил румянец, поднимающийся по ее шее. Так же, как и страх. «Что со мной происходит?»
В этот самый миг таинственный мужчина в маске открыл рот и издал самый восхитительный звук, который Брилл когда-либо слышала. Ее разум махом опустел. Бремя тревоги, давившее ей на плечи, растаяло, оставив после себя ощущение невесомости. Никогда в жизни она не была такой бессильной и никогда в жизни ей не было насколько наплевать на это. Брилл вновь могла дышать, ее сердце по-прежнему неистово колотилось, но скорее от наслаждения, чем от страха. Не о чем было беспокоиться. Все, что ей нужно было делать в этот момент — это слушать, слушать его голос.
Румянец, который Брилл пыталась подавить, заставил ее щеки заполыхать. Ей стало тепло, даже жарко. Голос мужчины был отголоском небесного пения. Он проникал в душу, вытаскивая эмоции на поверхность ее закованного в броню сердца. Глаза Брилл стали закрываться против ее воли, белоснежные ресницы слегка трепетали над порозовевшими щеками. Второй раз за эту неделю она была покорена блеском и мощью этой причудливой оперы.
Внезапные возмущенные вздохи, раздавшиеся вокруг, вывели Брилл из ее краткого упоения. Мечтательно открыв глаза, она повернула голову и заметила широко открытый от шока рот брата. Посмотрев обратно на сцену, она начала разбирать отдельные слова, которые привели публику в замешательство.
В каждой фразе сквозила неприкрытая чувственность. Потрясенная, Брилл прижала руку к сильно бьющемуся сердцу: никогда прежде она не слышала, чтобы в театральной пьесе звучали столь явные намеки. Румянец на ее щеках стал еще ярче. Вопреки своему естественному замешательству, она не могла отвести глаз от пары на сцене. То, как они двигались вместе, как Кристина таяла от его прикосновений, в этом было нечто магическое. Это было эротично.
И когда Кристина начала петь, Брилл резко выдернуло обратно в реальность. Страх вновь обрушился на нее подобно шторму на море — черный, ужасающий и холодный. Брилл почувствовала себя плохо физически, когда давление в горло начало расти и больше уже не утихало, отвлекая ее от спектакля. Она приложила дрожащую руку к правому виску, пытаясь развеять царящий в голове туман, вызванный музыкой. Молоточки в висках начали колотить в такт опере, словно бы отсчитывая минуты. Кристина и таинственный мужчина медленно поднимались по лестницам над сценой. Сексуальное напряжение музыки выросло до невыносимых пределов, и в то же время давление в голове Брилл стало нестерпимым.