Незримый гений
Шрифт:
Открыв глаза, когда выяснилось, что их закрывание не помогло рассеять дух, Эндрю вжался спиной в изголовье кровати, трясясь от холода, который болезненно пробирал его до самых костей.
— Это не…
— Но это реально, Эндрю. Ты помнишь, что произошло. Тебе это достаточно часто снилось. Вот почему ты теперь так много пьешь — чтобы забыть сны, — но ты по-прежнему помнишь.
— Прекрати это…
— Ты помнишь, как тебя пожирала зависть, прожигая дыры в твоем рассудке, пока ты не мог больше думать ни о чем другом, кроме того, что не имеешь того, что имею я.
— Нет.
—
Стукнув кулаком по изголовью за собой, Эндрю покачал головой.
— Все было не так. Ты всегда лгал насчет меня! Ты всегда осуждал меня. Я видел это в твоих глазах, Джон. Твоих и нашего отца!
— Ты знаешь, что я этого не делал. Возможно, осуждение, которое ты видел в нас, было лишь отражением того, что чувствовал ты сам.
— Заткнись! Ты всегда все знал, не так ли? Всегда был таким понимающим и мудрым. Как можно было с этим тягаться? Всего лишь одна маленькая эгоистичная мыслишка, всего лишь один миг тщеславия — и я стал менее значим, чем ты! Я! Первенец — и я стал незначительнее тебя! А когда я наконец-то нашел что-то… кого-то… который, я знал, может исправить то, что во мне неправильно… ты отнял у меня это! Снова!
Когда на протяжении всей этой тирады затененная фигура не пошевелилась, Эндрю внезапно умолк: горечь давностью в десятки лет забила ему горло. Ужаснувшись своему собственному неуравновешенному поведению, он основательно приуныл и яростно стиснул зубы. Мгновенная вспышка гнева угасла, и Эндрю побледнел. «Что я делаю… это нереально. Я не могу спорить со своим мертвым братом».
— Почему это происходит? — хрипло выдохнул он и закрыл руками лицо.
— Ты знаешь почему…
Мотая головой, Эндрю отказывался отвечать призрачному голосу, но тихий английский Джона все-таки нарушил безмолвие.
— Мне совсем не нравится то, что ты делаешь, Эндрю… что ты планируешь сделать. Отпусти ее, брат. Ничто в этом мире теперь не в состоянии исправить то, что в тебе сломано. Ты зашел слишком далеко.
— А что, если я не остановлюсь? — с вызовом спросил Эндрю, ища среди теней глаза младшего брата.
Джон вновь погрузился в окружающую его тьму, и его контуры померкли, слившись с ночью.
— Тогда ты умрешь.
Громко ахнув, Эндрю резко выпрямился на кровати, его сердце так сильно колотилось в грудной клетке, что он уверился, что у него сломаются ребра. Со страхом блуждая взглядом по комнате, он выбрался из кровати, тяжело рухнув на пол, когда ноги запутались в простынях. Пока он лежал на коврах, локти пронзила боль, рывком возвращая его в реальность. Повернув голову, он уставился на вполне обыкновенное кресло на другом конце комнаты, где всего лишь мгновения назад видел сидящим своего мертвого брата. Теперь оно опустело, но Эндрю готов был поклясться, что по-прежнему ощущает пронизывающий воздух могильный холод.
Его сердце медленно перестало бухать в груди, оставив ему головокружение, пока страх застаивался и рассеивался. С трудом усевшись, Эндрю опустил взгляд на глубокие красные следы на своих локтях. Непрошенный взрыв смеха
— Все-таки это был всего лишь сон, — пробормотал он себе и устало закрыл глаза. — Я знал это. Это был всего лишь чертов сон. — Смех приобрел слегка истерический оттенок, когда он воздел себя на ноги и подошел к окну. Рухнув на приоконный диванчик, Эндрю оглядел черное пространство ночного парижского горизонта. Прислонившись липким лбом к прохладному оконному стеклу, он усилием воли отбросил остатки страха, вновь возвратившись к столь утешительной для него холодной логике.
Эндрю просидел так несколько часов, сгорбившись на парчовых диванных подушках, прижав колени к подбородку; его глаза обшаривали контуры темнеющих внизу зданий, пока солнце лениво вставало из-за горизонта. «Она там… прямо сейчас. Всего в нескольких кварталах отсюда… Наконец-то мне больше нет нужды беспокоиться… Наконец-то, после десяти лет ожидания, она будет моей. Все будет хорошо…» Радуясь рассветному солнцу и мыслям о Брилл, Эндрю улыбнулся. Ужас ночи исчез из его разума, и он составил список вещей, которые должен сделать за этот день. Один из многих его зарубежных партнеров находился в разгаре весьма прибыльного слияния; мысли о встрече и цифрах дохода наполнили его голову и позволили не думать ни о чем другом.
Успокоившись, Эндрю скованно поднялся на ноги и прошел по комнате, чтобы одеться в тишине, не желая ждать, пока ему поможет кто-то из слуг. Расправив шейный платок, он торопливо спустился по лестнице своего городского дома и вышел через парадную дверь, игнорируя любопытство, туманящее глаза дворецкого, мимо которого он прошел в холле. «Чувствую себя таким дураком… поверил, что Джон действительно был там, — кисло подумал Эндрю, шагая по пустынной улице. — Боже мой, на миг мне показалось, будто я потерял рассудок. Возможно, стоит показаться врачу, чтобы выписал мне что-нибудь, что поможет со сном. Немного настойки опия определенно гарантирует, что впредь я не увижу ничего, что не желаю видеть».
Добравшись сквозь тишину раннего утра до своей парижской конторы, Эндрю вошел внутрь, зная, что клерки не появятся еще в течение как минимум часа. Усевшись за свой массивный стол, он просмотрел некоторые вчерашние документы. Заметив лежащий сбоку новый конверт, Эндрю взял его и улыбнулся при виде обратного адреса, четко отпечатанного на белой бумаге. Это было письмо от его адвокатов. Вытащив находящиеся внутри документы, Эндрю прочитал про себя договоры о попечительстве, его темные глаза засветились, он достал ручку и подписался внизу последней страницы.
Откинувшись в кресле, он положил ручку. Теперь Ария принадлежала ему на законных основаниях. Глядя на собственную размашистую подпись, он не мог не испытать секундного сомнения. Вспышка неуверенности пробилась сквозь триумф, заставив улыбку перейти в хмурую гримасу. «Если я сделаю это… пути назад не будет». Последние слова брата всплыли в голове Эндрю, несмотря на то, что он потратил часы, чтобы забыть их.
— Мне совсем не нравится то, что ты делаешь, Эндрю… что ты планируешь сделать. Отпусти ее.