Незваный гость. Поединок

Андреев Виктор Андреевич

— Как ваша поездка в совхоз, успешна? — спросил Луговой.

— Пожалуй, да. Правда, я не захватил директора совхоза, он укатил на пленум. Но мне помогли договориться с заместителем. А то было — ни в какую. Короче говоря, рабочих мне выделят.

— Кто же вам помог? — удивился Луговой.

— Меденцева! Я не предполагал, что ее вмешательство окажется столь эффективным. Налицо авторитет, ничего не скажешь...

— Как она устроилась? — спросил Луговой, отворачиваясь от Любы.

— О! Нам с вами так не удастся. Я видел верблюдов,

которых ей выделили: локомотивы! А сама ездит на молодой кобылице. Картинка!

Люба молча поставила чашки, чайник, положила лепешку, консервы.

— Может быть, перед чаем пропустим по маленькой? — предложил Виднов, подтягивая к себе большую сумку, отвязанную с седла. Он вытащил из нее бутылку водки и поставил среди чашек.

— В совхозе взял...

Люба запротестовала:

— Это лишнее. Мы приняли обязательство не пить на работе.

Виднов расхохотался.

— Какое там обязательство, Любочка! Бумага все стерпит... Мы в честь нашей встречи...

— Борис Викторович! — Люба с мольбой и надеждой посмотрела на Лугового.

Виднов продолжал уговаривать:

— Есть случаи, когда без рюмки, как без языка...

— Мы не предусматривали никаких случаев, — отрезала Малинина.

— Тем более. Нет правил без исключения. Как вы думаете, Борис Викторович?

Луговой опять промолчал. Любе стало обидно уже не оттого, что Виднов не послушал ее и ловкими ударами ладони в дно бутылки вышибал пробку, а оттого, что ее не поддержал Луговой.

«Это все из-за Меденцевой», — подумала она и отвернулась, чтобы не видеть, как Виднов разливает водку по чашкам, поднимая бутылку на свет и прицеливаясь на нее взглядом.

— Ну, за встречу! — провозгласил Виднов и, выпив, страдальчески сморщился, стал нюхать хлеб, теряя крошки на рыжую и тощую, как у семинариста, бороду.

«Как это все гадко!» — подумала Люба и ушла к себе в палатку.

Луговой ее не остановил.

— Хороша помощница! — воскликнул Виднов, глазами провожая Любу.

— Я доволен.

— Еще бы! У тебя не плохой вкус. Уж ты поверь: я их видел-перевидел. А эта через годок Меденцевой не уступит. Смотри-ка, наливается как! В Жаксы-Тау была совсем девчонка, а тут...

— Виднов, оставьте... Не надо.

— Я же не... я правду говорю. Как ты думаешь?

Виднов быстро хмелел. С лица его уже не сходила улыбка, глаза покраснели, язык заплетался.

«Неужели и я таков?» — испугался Луговой. Он уже почувствовал головокружение и шум в голове. Ему вдруг захотелось смеяться. Но тут же вспомнилась Меденцева, и он посуровел. Все-таки прямо спросить о ней было для него тяжело.

— Значит, не видел директора? — пошел в обход Луговой.

— Нет.

— Он живет на центральной усадьбе?

— Где же ему еще жить? Там

и Меденцева поселилась. У директора, брат ты мой, несчастье: жеребец жену его копытом кокнул. Зоотехником была.

— Значит, вдовец? — спросил Луговой, сразу трезвея.

— Выходит, так. Дочка у него, еще — мать. Вот и вся семья. Без бабы живет. Ну, будто бы под твою Меденцеву казанки подбивает. Допьем?

— Наливай!

— Правильно. Пей до дна, еще есть одна...

Люба, слышавшая весь этот разговор, не выдержала и, подбежав к Луговому, из-за его плеча схватила чашку, выплеснула водку.

— Оставьте нас, Люба, — сердито проговорил Луговой. — Пить больше не будем.

Люба, опустив голову, пошла к палатке рабочих.

— Вот как, — промычал Виднов. — Не везет мне сегодня. В совхозе Меденцева отчитала, здесь эта... Эх, Вальки Шелк нет! Забрались бы мы с нею под куст, как зайцы...

Луговой перебил:

— За что отчитала Меденцева?

— А-а! Пустяки... Да что ты все на Меденцеву разговор клонишь? Ну ее к черту! Жива, здорова. Ну и красива, как бес. Таких я не видел еще. Но ты выбрось ее из головы. У нее, брат ты мой, директор ночует, Дубков. Понял?

Все поплыло перед глазами Лугового, перевернулось.

— Не может быть! Ты врешь! — крикнул он и еле сдержал себя, чтобы не ударить Виднова.

— Честное пионерское! Из верных источников и примет. Бутылочки из-под коньяка сам видел под кроватью. Уж насчет этого меня не проведешь...

— А если это клевета? — Луговой вскочил и двинулся на Виднова.

— А если, а если... Да ты поезжай к ней в гости. Может, она сама тебе скажет.

Когда через полчаса Люба вернулась к костру, Виднов уже укладывался на кошме.

— Укрой-ка меня, трезвенница, укрой... Холодно, черт! Замерзну... А завтра координаты мне дашь...

— Какие координаты? — спросила Люба.

— Тех пунктов, которые я должен занивелировать.

Он едва выговорил это длинное слово и сплюнул.

— Посмотрим, — неопределенно ответила Люба и пошла за постелью.

Вернувшись, застала Виднова уже спящим. Подсовывая ему под голову свою подушку, Люба выругалась:

— Стиляга чертов. Алкоголик...

И вдруг заплакала от какой-то смутной обиды, не относящейся ни к кому. Все люди сейчас ей казались не такими, какими они могли и должны были быть.

Смотри на мои пирамиды

— Батенька мой, три месяца как не бывало! Три месяца! А кажется, что только вчера мы с вами отбирали верблюдов в совхозе. Помните, с чабаном ругались? — говорил Санкевич, тряся загорелую дочерна и огрубелую руку Лугового.

— Как же, помню, Валериан Иванович! А потом у чабана кумыс пили, холодный-холодный, — отвечал в тон Санкевичу Луговой.

— Да, да... Будто вчера мы искали Меденцеву! Кстати, ее так вы и не увидели?.. Жаль... Быстро летят дни, молодой человек. Оч-чень быстро...