Нф-100: Адам в Аду
Шрифт:
– - Угу, -- кивнул Кривцов. Мысли его были заняты совсем другим.
– - А что ты думаешь о Левченко? Что, по-твоему, нас ждет?
Чистяков пожал плечами.
– - Я думаю, что сейчас он поговорит с Ефимом Всеволодовичем, и мы узнаем, что нас ждет.
– - И все-таки? Каковы твои прогнозы? Ведь после всего этого... Запретят прошивку?
– - Наверное, запретят. А может, и не запретят.
– - Ты так говоришь, словно тебе все равно, -- тихо сказал Кривцов.
– - Да мне в общем-то действительно все равно, -- отозвался Чистяков.
– -
Кривцов дрожащими руками достал пачку сигарет и закурил.
– - Послушай, -- сказал он.
– - Можно тебя попросить об одолжении?
– - Почему нет?
Кривцов наклонился и, не заметив, как поморщился Чистяков от табачного дыма, прошептал ему в лицо:
– - Прошей меня, Олег. Пока еще можно.
Чистяков посмотрел на него с легким недоумением на флегматичном лице:
– - Сейчас?
Кривцов задумался. До этого он был уверен, что готов в любое мгновение шагнуть в бессмертие с улыбкой на губах, но теперь от равнодушия этого "сейчас" его пробрала дрожь. Он затянулся, потом закашлялся, чувствуя, как почва уходит из-под ног, а в груди болезненно ноет.
– - Н-нет, -- сказал он наконец.
– - Мне надо кое-что доделать. Кое-с-кем попрощаться. И... и самому... подготовиться, что ли?
– - Готовься, -- позволил Чистяков.
– - Спешки нет.
После этого разговора Кривцову стало легче. Потом, уже вернувшись домой и успокоившись, он несколько раз звонил Чистякову, узнавал подробности, составил список формальностей, прочитал и перечитал текст договора: "Я, Кривцов Вениамин Вячеславович, именуемый в дальнейшем Пациент, доверяю Прошивщику в лице Чистякова Олега Юрьевича... эвтаназия инъекцией (химический состав...), прошивка в течение не более...". Теперь он просто ждал и следил за новостями.
После заявления Левченко роботов на нейрокристаллах естественного происхождения временно легализовали. Всем роботам предписывалось явиться в ближайшие полицейские участки. Им гарантировалась неприкосновенность -- власти собирали информацию о масштабах бедствия. Из краткого сообщения в новостях Кривцов понял, что никто не явился. То ли роботов и впрямь не осталось, то ли они не доверяли полиции.
Он очень хотел, чтобы его постояльцы куда-нибудь ушли -- хоть в полицию, хоть к черту на рога. Но полиция явилась сама. Разумовского, прошлявшегося где-то всю ночь и вернувшегося в странном оцепенении, увели. К вечеру он вернулся, ни слова не сказав, сел за терминал и принялся просматривать новости. Вид у него был хмурый.
С Кривцова сняли обвинения в пособничестве Бражникову. Зато узнали про наркотики. Лейтенант пришел с собакой, выдвинул один за другим все ящики комода:
– - Что вы здесь хранили?
– - Лекарства, -- ответил Кривцов. Сердце с грохотом провалилось в пятки.
Лейтенант со вздохом задвинул ящик.
– - Отделались, гражданин, легким испугом. Ваш электронный приятель формул веществ не знал, улики вы уничтожили. Экстракция на
– - Ясно, -- сказал Кривцов.
Едва за полицией захлопнулась дверь, он распечатал договор, присланный Чистяковым, в двух экземплярах. Свернул, положил в карман джинсов, рядом прицепил за колпачок ручку. На случай, если вдруг придет повестка.
Он не боялся тюрьмы. Он боялся, что там его нейрокристалл покроется ржавчиной.
Кривцов пытался заснуть. Но из-за волнений, выпитого кофе и большого количества людей вокруг это не удавалось. Не давала покоя мысль, что за время сна ситуация может измениться, и тогда не поможет даже договор с Чистяковым.
Пришла Жанна, принесла бутерброды и чай с медом. При виде еды у Кривцова заурчало в животе, и он сообразил, что давно не ел.
Жанна не уходила, считала, что ее место здесь, с Ро. И с Кривцовым. Он не прогонял. Зачем? Тем более, что она добровольно взяла на себя обязанности по хозяйству, стараясь быть полезной и хоть как-то скрасить ожидание.
Кривцов приканчивал последний бутерброд, когда услышал звуки из коридора. Шум борьбы, крики, грохот.
– - С дороги!
– - кто-то из роботов.
Высокий, нечеловеческий какой-то крик. Хлопок дверью.
– - Что происходит?
– - спросил Кривцов с набитым ртом. Жанна уже была в коридоре. Закричала. Завизжала даже. Кривцов поморщился. Не любил, когда визжат.
– - Веня!
– - позвала она.
Кривцов вышел в коридор.
Входная дверь была раскрыта. За ней звучали крики и быстрый, затихающий топот.
У двери лежал Илюха. Голова его была запрокинула, под ней разливалось темно-красное пятно. Кривцов не сразу понял, что это.
А когда понял, голова Илюхи засветилась вдруг. Белым и серебряным, все сильнее. Кривцов не мог оторвать взгляда от этого сияния.
Жанна звонила в скорую, потом тормошила его.
Но Кривцов и без нее знал, что надо делать. Он вернулся в свою комнату и долго глядел на снег -- белый и чистый, как нейрокристалл Илюхи. Совершенный нейрокристалл. То, к чему он так долго шел.
Кривцов дрожал от предчувствия сбывшейся мечты.
Скорая приехала быстро, два рослых санитара отнесли Илюху в машину. Кривцов сбежал следом.
Дальнейшая суета не оставила ничего в памяти Кривцова. Больница, приемный покой. Черепно-мозговая травма. Скоропостижная смерть. Илюху толкнули с нечеловеческой силой, а он неудачно упал на торчащий из дверного косяка гвоздь. Кривцов все хотел попросить Андрея забить. Но не успел.
Кривцов что-то кричал, доказывал, убеждал, прежде чем его проводили снова в машину. Сам, отобрав шприц у санитара, ввел сыворотку, предотвращающую изменения в головном мозге.
Чистяков, его святая святых -- лаборатория, стерильная чистота.