Ни океанов, ни морей (сборник)

Алехин Евгений Игоревич

— Ну-ка! Ну-ка, дай сюда телефон! — орал кто-то за окном. Орал и притом таким тоном, как будто воспитывал. Обладатель этого голоса и тона был учителем труда на пенсии, не иначе. Очень я не люблю этот тон, услышал его и обнаружил, что проснулся. Голос этого пидораса создал меня, извлек из небытия. Как оказалось, я уснул прямо на полу при открытом окне, не снимая одежды. А ночью стало холодно, и я укутался в покрывало, которое тоже валялось на полу. Теперь я резко откинул покрывало и встал.

Стоял между занавесок и смотрел на задний двор. На дороге под моим окном толкались двое: пожилой советский гражданин с зонтом в руках и молодой гастарбайтер. Обычный узбек, может быть. Он был в спортивной

куртке с нашивкой «BMW»… А может, и не узбек, я не очень в этом разбираюсь.

— Не трогай мэня, — сказал он совку.

Склока происходила на дороге под самыми моими окнами. Они спорили и топтались по страницам распечатки моего романа, которую я несколько дней назад выкинул в окно.

— Я тебе повторяю. Пошли со мной, — сказал совок, пока тянул узбека в сторону. — Сейчас пойдем с тобой в отделение. Шустрый такой нашелся!

Узбек резко скинул с себя руку совка и зло сказал:

— Иди ты в жеппу, а?!

И попытался пойти в сторону, обратную той, куда его тянул совок. Но совок снова схватил его и крикнул:

— Я тебе повторяю, пошли в отделение!

А я стоял спросонья и смотрел из окна. Вернее, я лежал, привязанный к рельсам, и ко мне мчалось с шумом и страшным скрежетом осознание того, что с Сигитой у нас все кончено. Она меня предала. Когда я вчера позвонил, оказалось, что она не в поезде и не едет ко мне.

И теперь я был один в квартире, Сперанский уехал в Москву на пикник журнала «Афиша», мое утро должно было начаться с любимой женщины, а началось с двоих полудурков и их ничтожной членососной ссоры за окном. Все это высохшего говна не стоило, как они этого не понимали.

И мне они оба были несимпатичны, но все-таки совок был больше. Поэтому вдруг я крикнул сверху:

— Сто рублей на черного! Совок говнюк!

Они на секунду замерли, прислушиваясь. Думали, показалось им это или не показалось. Это глас Божий, ребзя. Совок огляделся, а узбек ожил, достал телефон и стал набирать номер. Вдруг и совок опомнился — убедившись, что, да, действительно, мой унизительный для него комментарий есть галлюцинация — и как даст узбеку зонтиком по хребту. Тот явно не ожидал такого, взвизгнул, «ууууаааайййй», изогнулся и смотрит на совка, может, как на НЛО или на увеличенного червяка. Или не знаю как на что, могу только домысливать отсюда, с шестого этажа.

— А ну-ка не звони! — высоким от волнения голосом пояснил совок, за что он всыпал узбеку.

И еще раз замахнулся зонтом, но узбек успел увернуться.

— Кому говорю, не смей никуда звонить!

— Пашель в жьепу!

И узбек резко пнул совка в живот. Совок сложился пополам, а узбек рванул в сторону, обратную «отделению».

Я услышал женский крик:

— Милиция-а-а! — значит, был еще один зритель, мой антагонист-болельщик, отдавший свой голос не узбеку, а совку.

— Видите, что творится! — громко и отчаянно простонал совок, так и не разгибаясь.

Он стоял раком, держался за живот и смотрел прямо себе под ноги. А под ногами у него, повторяю, валялись страницы распечатки моего романа. Интересно было, вдруг в мерзком старикане обнаружился бы литературный вкус, он бы начал вглядываться в текст, прочел бы сначала одну из страниц моего великого романа, а потом бы собрал их и забрал бы домой. Какого хуя, я это заслужил, хорошо было бы, если бы этот старик оказался не стариком, а Крусановым или Бояшовым, а еще лучше — покойным Ильей Кормильцевым, моя книга бы возродила издательство «Ультракультура», рассвет русской словесности тысячи человек сейчас встречали под моими окнами.

И я шутки ради крикнул в окно:

— Это я написал!

Совок не ответил. Наверное, он не был издателем. Поэтому мне надоело смотреть в окно, и я пошел умываться. Суббота в данной точке пространствовремени.

На

прошлые выходные, в воскресенье, я позвал друзей выпить, потому что я дописал роман. Нужно было это отпраздновать, ну и заодно отпраздновать день моего рождения. Собственно, роман был моим подарком самому себе на двадцать три года. Я даже купил принтер, сделал несколько распечаток и раздал всем. Гостей было немного: Маша, Валера, Сжигатель Трупов и Женя Варенкова. Еще был Сперанский, но он не гость, а ныне мой сосед. Но он все равно, конечно, получил распечатку. Потом мы поругались с Варенковой, потому что она захотела уехать раньше, чем обещала. И я заорал, что раз она хочет уехать раньше, чем обещала, я не хочу, чтобы она читала мой роман. Я сказал, пусть даст мне распечатку, и я сожгу ее. А она кричала, что не даст, и что вообще она поехала, и отстань, отстань, ты с ума сошел! Я пытался поднять ее и потрясти вверх ногами, чтобы хоть как-то вразумить, но она не давалась. Тогда я вырвал у нее сумочку. Отбиваясь от Варенковой, достал оттуда распечатку романа и выкинул в окно. В том, как разлетелись страницы, была настоящая красота, возможно, даже продолжение текста, эпилог, если хотите.

Вот почему распечатка была разбросана под окном — по листам, которые не унесло, топтались люди, марали их подошвами, дождь чуть подпортил бумагу, но наверняка на многих страницах еще можно было разобрать текст. Роман — не единственное, что я выкинул за три недели жизни на этой квартире. До этого я в основном жил по гостям, а тут сразу обжился, был постоянно не в себе, и в окно летело все. У обочины, уже смятая и пыльная, валялась гоповка Camelot (диагноз — «нестильная даже для ношения дома»), не оправдавшая моих надежд книга «Школа для дураков», и где-то в траве можно было найти поломанный плеер Da Zed (я уже купил новый iPod, ведь зарабатывал я последнее время значительно больше, чем когда-либо прежде).

Я выпил воды прямо из-под крана и залез в ванну. Долго сидел задницей об дно и поливал себя, и снова и снова переживал этот звонок Сигите. Как вчера я ей позвонил, и она сказала:

— Извини. Я правда приеду к тебе, но не сегодня, а завтра утром, я сяду завтра утром и приеду к тебе. Вечером я уже буду у тебя. Честно, у Даши случилось тут важное дело, она попросила меня побыть с ней...

Наверное, сама не захотела ехать. У них была какая-то вечеринка, и она обменяла меня на тупой праздник. А Даша была нужна для прикрытия. Я лишь попросил Сигиту приехать, сказал, что, если она не приедет, это будет все равно, что убить меня, но она все равно не приехала. Я ждал Сигиту слишком долго, она собиралась переехать сюда насовсем уже месяц назад, но она не сильно спешила, все ее что-то задерживало. Наверное, она любила меня, но ей было наплевать на меня, как же она смогла так просто и жестоко со мной поступить. Я сказал, либо сегодня (то есть уже вчера), либо никогда. Но потом я пил и звонил ей, и мы ругались. Все это продолжалось бесконечно и больно. Это была страшная глупая ночь, но это было вчера, а теперь я сидел в ванной, и было странно, как это я сорвался в пропасть, полетел и разбился насмерть, но боль осталась.

Почему?

Я выпил чашку каркаде и пересчитал деньги. Деньги еще были, тысяч шесть, я мог себе позволить кураж. Сразу я решил не напиваться, а сначала пойти прогуляться до парикмахерской. Но перед выходом включил ноутбук, проверил пустую почту, залез на «вКонтакте», заменил информацию в графе «семейное положение»: «холост» вместо «помолвлен с Сигитой М.», и дописал музыку на плеер. Чтобы «мчаться как безумный», я дописал к тому, что было, культовый пост-хардкор Drive Like Jehu и At The Drive-In и еще несколько групп со словом «драйв» в названии. Вырубил ноутбук, обулся, врубил плеер и вышел.