Ни океанов, ни морей (сборник)
Шрифт:
— Спит, что ли?
— Дрочит, наверное.
Я поднялся. Голоса принадлежали Мише и Тимофею. Миша стоял с той стороны окна и вглядывался в мою комнату. На улице было светло, а в комнате полумрак, поэтому я их видел, а они меня нет. Через открытую форточку все было слышно, и я сказал:
— Сейчас я выйду.
Миша по голосу определил, разглядел меня и сказал, в упор прислонившись к стеклу:
— Выходи, бездельник.
Я так понял, что они уже выпили. Оделся и вышел.
— Извини, я проспал совсем немного, — сказал
— Пришел к тебе чуть позже. Вы уже уехали.
— Да нас Юра забрал в семь утра, — сказал Миша.
Вот же обидно, что я не был с ними. Но тут не только моя вина. Их забрали в семь.
— Нечестно получилось, — сказал я. — Искал вас на кладбище, но не нашел.
— Да какая уже разница, — сказал Тимофей.
Я толкнул плечом Мишу, кивнув на Тимофея. Миша пожал плечами. Нужно было сказать какие-то слова, но это должен был сделать я. А я не знал этих слов. И я просто разок неловко приобнял Тимофея, и скоро мы пришли.
В квартире Леджика было много народу. Естественно, родственники, знакомые, зеваки, кое-кто из технаря Леджика, кое-кто из моего и Мишиного класса.
Мы протиснулись в комнату, где стоял гроб, и я впервые увидел Леджика после его смерти. До этого в гробу так видел только свою мать, но это было не то. Прошло уже восемь лет, к тому же Леджик был моим сверстником. И сознательно это был первый настоящий покойник. Поэтому я стоял и пытался что-то почувствовать. Люди входили и выходили. Матери и дочери. Соседи. Валентина Ивановна Иванова — учительница по черчению и рисованию в нашей школе — качала головой. Тимофей немного постоял возле гроба и вышел. И скоро я обрадовался, что Тимофей вышел.
Потому что зашел Дима Коробкин, встал возле гроба, взял Леджика за руку и сказал:
— Эх, Леха, прощай!
Он это сказал не тихонько, а так, чтобы все слышали. Мне захотелось исчезнуть с лица земли. Я немного знал Диму, все мы его немного знали, но он не был никому из нас другом. Он был на несколько лет старше, кто он и чем занимается, я не знал. То ли простой гопник, то ли непростой. Мы пару раз пили вместе, он остроумно шутил и показался мне неглупым.
И тут он выдает такое:
— Да, Леха, что же ты сделал. Посмотри, тут твои друзья и родители. Мы пришли проститься с тобой…
Чтобы не провалиться сквозь землю, я заткнул уши. Миша стоял рядом и курил, глядя перед собой.
Откуда этот Дима взялся, он сошел с ума — и кровь била мне в виски.
Сначала гроб несли четыре мужика, потом несли мы с Мишей и два мужика. Потом вместо мужиков взялись Тимофей и Дима Коробкин, а мы с Мишей отказались от сменщиков. И тут Дима еще раз выдал:
— Раз, два, три, — сказал он.
Я просто не мог ничего сказать. Я ждал, когда скажет Миша.
— Раз, два, три…
— Дима, замолчи, — сказал Миша.
— Заткнись, — сказал Тимофей.
— Заткнись, — сказал и я.
Несли гроб по улице, потом погрузили в кузов и поехали на кладбище. Мне стало не по себе, немного закружилась голова, я стоял у оградки, пока гроб на веревках спускали в могилу. Миша подошел и сказал мне:
— Знаешь, кого я сегодня буду убивать?
— Диму Коробкина? — с надеждой спросил я.
— Нет, — Миша ткнул пальцем, указав на какого-то мужика в грязном шарфе. — Этот пидор не дал мне проститься с другом. Я просто хотел постоять там, а он меня оттолкнул. Я убью его.
Но я уже не мог слушать. В глазах у меня вдруг потемнело, я уселся прямо на землю и прислонился к оградке.
— Жука? Жу-ук?
Сильно устал. Я слышал, как Миша протискивается сквозь людей и зовет Тимофея:
— Тима, иди сюда!
Я ведь всего несколько дней назад вышел из больницы. Две недели валялся с ушибами и сотрясением.
Леджик дал мне вести его «Урал» с люлькой, а сам сел сзади. Мы катали вдоль берега, люлька перевешивала и тянула в сторону, а я совсем не умел водить и погнал мотоцикл прямо в обрыв. Леджик тянул меня сзади и орал, чтобы я крутил руль и тормозил. Но я чего-то запаниковал и не мог расцепить рук, вместо этого наоборот дал газу. Леджик тянул меня сзади, но у него ничего не выходило. Он спрыгнул, а я полетел в обрыв с высоты третьего этажа. Game Over — мелькнуло у меня перед глазами, я отпустил руль и отправился в свободный полет. Я упал, а «Урал» приземлился рядом, но меня не задел. Только люльке пришел конец. Я перевернулся на спину, раскинул руки и потерял сознание.
Когда очнулся, увидел голову Леджика — он смотрел на меня сверху вниз. Заглядывал сюда, в обрыв, и по нему было видно, что он не знает, плакать или смеяться.
Может быть, жалел, что он спрыгнул, а я остался.
Отвечает Lindurik
Невыносимо тревожно стало после звонка Нади.
— Привет! — прокричала она.
— Тебя взяли? — тут же спросил он.
— Я сбежала оттуда. Там стояла большая кровать, прямо в офисе…
Шум улицы, Надин взволнованный голос и сигнал, сообщающий, что ее телефон садится.
— …И эта женщина, такая вроде бы милая, только говорила со мной как со слабоумной… Или как с маленькой. Она сказала, вообще-то, у нас в обязанности входит интим…
— Суки, — ошарашенно сказал Володин и встал из-за компьютера. И даже, пока слушал продолжение рассказа Нади, ударил шкаф кулаком.
— И она со мной разговаривает так, говорит, да ладно, у нас многие девушки работают и не жалуются, и мне все как-то неудобно сразу уйти, а она так говорит, смотрит на меня как-то странно, а еще эта кровать на полкабинета… «У нас самые богатые клиенты в городе»…