Ничего личного
Шрифт:
Я тяжело вздохнул, и устало потер пальцами виски, пытаясь подобрать подходящие для ответа слова.
– Может, и так, Юль. Просто я хочу сказать, что сейчас не виноватого надо искать, а делать то, что от нас реально зависит: дать полиции исчерпывающую информацию и ждать, не путаясь у Славы под ногами, пока он работает.
– То есть ничего не делать?
– Я не так сказал…
– А как? Ты в свое время много сделал?
– О чем ты?
– Ты знаешь, о чем! Точнее, о ком!
– О Веронике?
– Да, о Веронике!
– Зачем
– Как? Я просто спросила… Ты много сделал, когда она погибла? Приехал, походил угрюмым пару дней, ни с кем не разговаривая… Типа, посмотрите на меня, какой я несчастный, а потом свалил на тринадцать лет… И ведь даже на похороны не явился!
– Я не был на похоронах, потому что ее отец…
– О чем ты говоришь? Какой отец?! Да вам же обоим всегда было наплевать на то, что он скажет! Она ведь даже против их с матерью воли с тобой уехала в эту вашу Москву, потому что любила тебя, а ты…
– И я ее любил!
– Если б любил, не допустил бы того, что случилось!
– Можешь считать, что я такой умный, раз сижу тут и спокойно разглагольствую, но я на самом деле не могу быть хорошим советчиком, потому что не все, что я сделал в своей жизни, считаю правильным. Я такой же человек, как и все вокруг. Со своими качествами и недостатками… И, если кто-то считает меня заслуживающим своего доверия человеком – отлично, я постараюсь сделать так, чтобы во мне не разуверились. А если нет, то так тому и быть… я не обязан абсолютно всем нравиться! В конце концов, если ты вдруг стал для кого-то плохим, значит, до этого момента были причины считать тебя хорошим.
Юлька снова вздохнула и спрятала лицо в ладони, а я молча допил кофе и, поставив на стол пустую чашку, стал ворочать ее одним пальцем из стороны в сторону.
– Прости, я иногда бываю невыносима… а сейчас, наверное, особенно…
– Не извиняйся. На то есть причина…
Я не знал, что еще можно сказать.
Юлька, очевидно, тоже.
Поэтому так мы и просидели в тишине еще минут пятнадцать, слушая, как Слава продолжал в соседей комнате изводить Виктора своими вопросами. И не могу не признать того, что испытал огромное облегчение, когда все закончилось.
Первым из комнаты вышел Виталик. Он был мрачнее тучи. За ним появился Бахти. Хмурый, ладони заправлены в карманы джинсов – тоже погруженный в свои мысли. И наконец, сам Слава, как всегда небрежной походкой, но уверенный в себе.
– Шо вы тут, как на поминках? – задал он, как мне показалось, совсем неуместный вопрос. – Еще никто не умер…
И тут во мне что-то вскипело. Я отодвинул чашку и, резко поднявшись, уже собирался ответить ему в грубой форме, чтобы он выбирал слова, но он меня опередил.
– С Витей мы закончили… – сказал он и направился к выходу. – Можем двигать…
Парни, не проронив ни звука, последовали за ним. А я так и остался стоять с открытым ртом, даже не успев ничего сказать. Дурацкая ситуация.
– Иди
– Как скажешь… – пожал плечами я.
4
Ребят я догнал только на улице.
Когда я вышел из подъезда, Бахти стоял и похлопывал себя по карманам, будто что-то потерял, а Слава в очередной раз напоминал Виталику, что пока он не разберется в деталях, ничего не должно попасть в местную прессу. Виталик, не вынимая изо рта зажженную сигарету, послушно кивал ему в ответ головой.
– Но почему? – все-таки возразил я, проигнорировав совет Юльки.
Слава медленно обернулся и посмотрел на меня исподлобья.
– Объясни, почему?! Ведь если ребенка похитили, и об этом сразу же станет известно на каждом углу, похититель скорее всего испугается и вернет ребенка… Разумеется, не придет с ним в полицию, мол вот, был не прав – извините, а точно так же, как и забрал, тихо оставит где-нибудь…
– Или закопает в лесу!
Ответ был настолько тверд, что не оставлял мне поля для маневра.
К тому же все сразу обернулись на шум хлопнувшей двери подъезда.
Это был Юлькин муж. Увидев нас, он на мгновение замер.
– Вы еще здесь… – вздохнул он, прислонившись к стене рядом с дверью, и закурил. – А я вот вышел, чтоб дома не дымить…
– Ладно, пацаны, – проговорил Слава и сплюнул себе под ноги. – На сегодня все. Я на службу, а вы, смотрите мне! Соблюдаем режим секретности. Напортачите – шкуру, спущу! Все, бывайте…
На этом он повернулся и, даже не пожав никому руку, направился к видавшему виды внедорожнику, припаркованному у соседнего подъезда.
– А я походу телефон забыл в квартире… – сказал Бахти. – Сейчас вернусь…
– Я, наверное, домой, – пробормотал Виталик, туша окурок носком ботинка. – Для поправки выпью чего-нибудь из бабулиных запасов, а то от вчерашнего никак не отойду… А ты?
Я подумал и ответил:
– Нет, не охота…
Мы проводили взглядами автомобиль Славы и простояли в тишине еще несколько минут, пока Виктор курил и отрешенно смотрел куда-то сквозь нас. А когда из подъезда снова вышел Бахти, держа в руках свой телефон, Виталик спросил, не закинет ли тот его домой.
– Не вопрос… – ответил Бахти. – Прыгай.
И Виталик поспешил плюхнуться на пассажирское сиденье, как только тот открыл машину.
– А ты чего? – Бахти вопросительно посмотрел на меня.
– Я поброжу тут еще немного … Подышу воздухом…
– Ну, смотри… – он пожал плечами, после чего обратился к Виктору, который уже докурил и, затушив сигарету, продолжал подпирать стену, скрестив на груди руки. – Там Юлька разревелась, одна сидит на кухне. Пошел бы к ней, успокоил…
Ничего не ответив, Виктор только кивнул ему в ответ головой.