Ничего неизменного
Шрифт:
Демонам интересны лишь человеческие сердца.
Благодаря урокам отца, Шиаюн знала о сердцах все. Сердцах людей, демонов, духов и драконов. Благодаря урокам отца, она умела отнимать сердца у людей — принимать в подарок. Это не стоило ей почти никакого труда, тогда как другие демоны-одиночки ради того, чтоб получить одно-единственное сердце, прибегали к ухищрениям и шли на риск, которых добыча порой не стоила. О полукровках не приходится и говорить, полукровки о сердцах могли лишь мечтать. Даже если б какой-нибудь человек и захотел подарить им свое сердце, они не сумели
В Шиаюн демоническое начало оказалось достаточно сильным, чтоб остаться с отцом, и постичь его искусство. Но кроме демонического начала было еще и человеческое. Оно дало знать о себе, когда Шиаюн созрела, когда девушка, которой она была, стала в полной мере осознавать свою женственность и силу своих чар. В глазах отца, она из талантливого демоненка, из достойной ученицы, из его продолженияпревратилась в еду. Полукровка, родная дочь, владеющая теми же чарами, такая же неотразимо и невыразимо прекрасная, как он сам, она была наполовину человеком, значит, была съедобна. Отец никогда не пробовал ничего подобного, и не было ни малейшего шанса, что когда-нибудь кто-нибудь из женщин снова понесет от него. Кто устоял бы перед соблазном?
Он даже и не пытался. Зачем? Люди — это пища. А приправа из демонической крови, из его собственной крови, лишь придавала блюду особый вкус.
Когда Шиаюн поняла, что отец собирается съесть ее, она съела его сама. Впрок не пошло — даже демоны не могут есть демонов, а полукровки и подавно — но от угрозы смерти она избавилась. А, кроме того, ей остались дом, гарем, запас сердец в одном из престижных карианских сердцехранилищ. И лютая ненависть к демонам. Ко всем без исключения.
Или к себе?
Шиаюн не желала быть едой. И не желала быть обычным демоном. Она хотела сравняться с Господами, с демонами, способными пожирать себе подобных. Сравняться с высшими из высших. И убивать их, одного за другим, отнимая сердца, которые они сами понесут ей в подарок.
Ядро Тарвуда, сердце одного из демонов-господ, существовало как будто только для того, чтобы Шиаюн забрала его. Не могло быть совпадением то, что в мире была она, с ее ненавистью и стремлениями, и Ядро — ключ к ее мечтам. Никому оно не было нужно так, как ей, а значит, ей и принадлежало по праву.
Только прийти и взять.
Шиаюн забрала бы его целиком, нимало не беспокоясь о том, что, лишившись Ядра, остров и все его обитатели исчезнут, поглощенные Хаосом. Но в этом не было необходимости. Достаточно было взять силу.
Любой смертный, которому демон отдаст сердце, сам станет демоном. Любой демон, которому отдаст свое сердце кто-то из Господ, станет Господином. Хватило бы смелости принять подарок. Но тот, кто отдает, не лишается ни сердца, ни силы. Это великое искусство — отдавать, не скупясь и не считая, и всякий, овладевший этим искусством, вознаграждается тем, что не знает потерь.
Какой-то демон, высший демон, когда-то отдал свое сердце всем. Или никому. Его сила хранила Тарвуд, и если бы Шиаюн взяла ее, отданную так щедро, она получила бы все, а Ядро не потеряло
Шиаюн нуждалась в другом демоне, который отдал бы ей себя, отдал бы свое сердце, сделал ее чистокровной. И тогда она могла бы забрать силу Ядра. А став Госпожой… решила бы, что делать и с Ядром, и с тем демоном, который первым отдал бы ей сердце. И со всеми остальными.
В Кариане хватало демонов, но даже слабейшие из них питали отвращение к полукровкам. Она не была плодом любви или хотя бы страсти, что оправдало бы ее существование, сделало ее красивой в глазах чистокровных демонов. Шиаюн была флюктуацией, каким-то непонятным и трудно приемлемым последствием одной из трапез своего отца. Никто не отдаст сердце волоконцу мяса, застрявшему между зубов.
Карианские демоны годились лишь на то, чтобы ненавидеть их и ждать, когда придет время с ними разделаться.
Шиаюн ошиблась с Калиммой. Правительница Тарвуда, окруженная непроглядной тьмой, по своей воле направляла движение небесных сфер, меняла времена года, была властна над покоем мертвых. Легко было принять ее за демона, а оказалось, что Калимма — дух. Дух могущественный, наделенный сердцем и разумом, но не способный принять силу демона. У Калиммы просто не могло появиться такого желания — ее природа противоречила всему демоническому, была полной противоположностью, и хорошо, что княгиня наотрез отказалась от предложения подчинить себе Ядро. Они исключали друг друга, место в мире было только для чего-нибудь одного, а попытка взаимодействия привела бы к уничтожению. Ядра. Калиммы. Или их обоих.
Шиаюн ошиблась с Бераной. А ведь и Берану принял бы за демона любой, кто способен смотреть и видеть. Ее не окружала тьма, как Калимму, наоборот, она вся светилась, как самый прозрачный и солнечный летний день. Этот свет, так же как тьма вокруг княгини — был верным признаком демонической природы. И когда вампир отказался от крови Бераны, Шиаюн поняла, что не ошиблась. Вампир, пьющий из демона, необратимо меняется, пока в конце концов, не станет демоном сам. Поэтому другие вампиры убивают таких прежде, чем преображение завершится. Ни один мертвяк, даже самый дурной и глупый, не пойдет на такой риск, поэтому насчет крови Бераны не осталось сомнений, и окружавший ее свет не позволял сомневаться, и Шиаюн поняла, что ей повезло без всяких чар подчинить себе чистокровного демона.
Увы, сердце Бераны оказалось человеческим.
В ее жилах текла кровь демонов, но ее сердце, ее суть, принадлежали людям.
Бесполезное сердце. Бесполезная суть.
Демона мог бы заменить человек. Кто-нибудь, кто прошел бы с Шиаюн весь путь к Ядру, и пожелал принять его силу. Это казалось несложным: человек принимает силу Ядра, становится демоном, отдает свое сердце Шиаюн, и чистокровным демоном становится она. Потом осталось бы только поглотить Ядро, чтобы сравняться с Господами в могуществе. Во всемогуществе.