Ничего неизменного
Шрифт:
— Пейте! — низкий голос обрел такую власть, что даже Мартину захотелось попробовать глоток текущего в венах Занозы волшебства, узнать, какая она на вкус, эта сила.
Верна первая опустилась на колени, но не сразу решилась коснуться губами открытой раны. Медвежатник опередил ее.
Мартин смотрел. Как смотрел в «Нандо», когда девушки, одна за другой, отдавали Занозе свою кровь. Здесь все было так же. Все было иначе. Любовь, желание, преклонение, сила и власть. Ему приходилось видеть, как в одно мгновение меняется жизнь людей, приходилось видеть, как люди ломаются в один миг. Но Мартин не видел раньше, как перемены создаютлюдей.
Так легко забыть, что Мартин забыл. Лишь эта искаженная любовь и была подлинной. Из всего, что он видел — только она.
Парадокс. А с парадоксами не к нему, с этим — к Занозе.
Глава 20
скажет он: "мать, пошли мне уже любовь -
такую же смертоносную, как я сам".
Прежде, чем решать неожиданно свалившиеся проблемы, нужно было привести себя в порядок. Хотя бы одеться. Ну, и душ бы не помешал — пока дрались, оба перепачкались в крови Койота, которой было залито полкабинета.
— Иди, — сказал Заноза. — Только загляни на мельницу, там кровь в холодильнике, в подвале. Кстати, душ там тоже есть, и во что одеться.
Если только ты не собираешься домой, чтобы рассказать Лэа о том, что тут случилось.
Возможно, Заноза даже и не думал ничего такого. Но Мартину показалось, что не произнесенная мысль повисла в воздухе.
Он не собирался домой. Он ничего не собирался говорить Лэа.
— Я в Москву. Потом на мельницу. У тебя не больше полминуты, чтобы влипнуть еще в какие-нибудь неприятности.
— Ага, — Заноза кивнул. — Я постараюсь.
Нет, лучше не уточнять, что он имел в виду. Открывая портал, Мартин поймал себя на том, что сочувствует Хасану.
Времени у него было сколько угодно. Вернуться в Адмиралтейство через полминуты после ухода можно, проведя в Москве хоть сутки. Мартин, правда, все равно спешил.
И еще он думал, что делать дальше. Зачаровать Койота не удалось и Заноза застрелил его. Значит ли это, что Порт обезглавлен, и между бандами вот-вот начнется война, как начнется она в Блошином Тупике? Или Медвежатник сможет перехватить управление? Если Медвежатник готов взять Порт на себя, ему придется как-то объяснять смерть Койота всем остальным. Первые среди равных, номинально они с Койотом никем не командовали, ничем не управляли, просто решали проблемы. Поэтому другие группировки, другие бандиты, сами заинтересованные в том, чтобы стать для Порта новыми Койотами и Медвежатниками, имеют полное право задать вопросы. И получить ответы.
У Занозы, возможно, и на этот случай уже есть какой-нибудь годный план. Но не стоит на это рассчитывать — Заноза
Не в себе? Мартин аж загордился своим талантом преуменьшать. Заноза стал кафархом. Это называется не «не в себе», а «перестать быть собой».
У самого Мартина до сегодняшней ночи именно так и случалось — кафарх просыпался и полностью захватывал власть над телом. С Занозой происходит то же самое: его «хищник» не поддается контролю, но прекрасно умеет контролировать.
Неужели собственного зверя удалось приручить?
Нужно будет повторить опыт. Обязательно. Но пока неизвестно, как и когда это получится. Все должно быть случайно, как сегодня — он же обещал Лэа не драться...
Штезаль… Заноза обязательно спросит, собирается ли он рассказать о драке.
Нет, не об этом сейчас надо думать.
В Адмиралтейство Мартин вернулся даже раньше, чем через полминуты. Восемнадцать секунд. Три портала — и ни мгновением больше. Сунул в руки Занозе сумку с кровью.
— Нас не узнали, так? — вопрос был адресован и упырю, и Медвежатнику с Верной.
— Нас приняли за приезжих, — сказал Заноза, откупоривая первую бутылку.
Медвежатник утвердительно хмыкнул. Верна перевела взгляд с Занозы на Мартина и медленно покачала головой:
— Вы нездешние. То, что вы сделали не под силу людям. А всех магов мы знаем, если только вы не… — она коснулась лица, и тут же отдернула руку, брезгливо посмотрев на испачканные кровью Койота пальцы, — ну, понимаете? Не изменили внешность. Если вы не княгиня и ее секретарь.
Мартин попытался представить себе Калимму и Гевальда, лихим кавалерийским налетом захватывающих власть в Порту, и на какое-то время лишился дара речи.
— Мы — нет, — заверил Заноза, даже руку к сердцу прижал, — ни разу не они. Но, чисто для справки, Верна, кто из нас, по-твоему, мог бы быть леди Калиммой?
— Она брюнетка, значит, стала бы блондином, — ответила Верна, почти без раздумий.
— Вот и Эшива обожает притворяться блондой. В чем смысл? Хотя, ей идет, — непонятно прокомментировал Заноза и протянул Верне носовой платок. — Мартин, ты придумал, как нам тут выкрутиться? Может, просто свалим убийство Койота на Блошиный Тупик?
Мартин полагал, будто Занозу вообще все знают. Он настолько отличался от остальных тарвудцев, что бросался в глаза, даже когда ничего не делал. Но здесь его именно поэтому и приняли за чужака. А городскими делами в Порту интересовались мало. И строительством мельницы, видимо, тоже. Уж точно не продажа муки была для Койота с Медвежатником основным источником дохода, и то, что муки продается все меньше, задело бы их не скоро.
— Ты сам говоришь, что в Тупике своих проблем столько, что скоро они внутри помещаться перестанут. Незачем еще и Порт подключать.
— Так один фиг, без кипиша не обойдется.
— Но если Койота убили чужаки… например, за жадность. Чрезмерную. То от Медвежатника никто не будет ждать, что он отомстит. Дела Койота в других мирах — это не проблема Порта.
— А если Койота убили джентльмены из Тупика, да еще так некрасиво, — Заноза скорчил рожу, — Медвежатнику придется что-то предпринять в отношении этих джентльменов. Что усугубит назревающую в Тупике неразбериху, и создаст больше проблем, чем мне хотелось бы решать. Я говорил тебе, что ты умный?