Ничейная земля
Шрифт:
– Десять, – сам себе сказал Поляков. – Теперь трупов десять.
7
Глубокий резкий вдох – Катя вздрогнула и очнулась, чувствуя, как что-то выскальзывает из ее рук.
Она стояла посреди комнаты. За окном непроглядная темень. Тихо работал телевизор, закрепленный с помощью кронштейна на стене – какая-то говорящая физиономия в костюме рассуждала о цене нефтяных фьючерсов и курсах валют.
Где она вообще? С трудом, Катя сообразила, что находится в квартире Кости. В его, а может быть, уже их спальне. Но как она здесь оказалась? И как долго она здесь находится?
Катя опустила глаза. Она в домашнем халатике. А прямо перед ней стояла большая картонная коробка. Рядом с коробкой, на ламинате, валялось ее черное и почему-то смятое платье.
Господи, неужели опять?
Катя испуганно вздрогнула, услышав шаги и сопение. Через секунду на пороге спальни возник улыбающийся Костя.
– Это нужно отпраздновать! Нечасто я такие…
Костя осекся, увидев лицо Кати. Только сейчас она заметила, что его руки заняты: в одной открытая бутылка вина, в другой два бокала. Костя бросился к комоду, поставил бутылку и посуду и повернулся к Кате.
– Катюш, ты опять что ли? Катя?!
Катя повела рукой, словно отмахиваясь.
– Все хорошо.
– Ты… ты меня узнаешь?
– Лучше бы не узнавала, – попыталась отшутиться Катя и почувствовала, что ее улыбка получается вымученной и неестественной. – Все нормально, Кость.
Катя машинально опустила ладонь к карману. Но спасительного блокнота, на который она так привыкла полагаться в подобных случаях, не было. Катя бросила взгляд на телевизор, сообразив, что там транслируется новостной канал. Время – 22.32. Костя подхватил ее за руку и помог опуститься на кровать.
– Все, – повторила Катя. – Все нормально.
– Ты уверена? Как меня зовут?
– Аполлинарий, – улыбнулась она. – Не говори глупости.
Краем уха она расслышала по ТВ голос говорящей головы в костюме: «Между тем на Нью-Йоркской фондовой бирже торги в среду стартовали снижением основных индексов…».
Среда. Катя так ничего и не помнила, но лихорадочно восстанавливала забытые события вечера. Итак, все еще среда. Она дежурила до 8 вечера. После чего отправилась к Косте.
– Я волнуюсь за тебя, – сказал он.
– Что ты хотел отметить? – нашлась Катя. – Ты сказал: «Это нужно отпраздновать».
Костя встревожился еще больше, это была ее ошибка.
– Я же тебе рассказывал. Вот только, минут десять… – он вздохнул, когда Катя успокаивающе провела ладонью по его предплечью, и терпеливо объяснил: – Сделку наконец заключил. Сегодня договор заключили. С супермаркетами «Сосед». Выручка сразу вдвое и все такое.
– Это же круто!
– Что, совсем не помнишь, да? – не успокаивался Костя. – Катюш, слушай, нам надо что-то с этим делать. У тебя это редко бывает, но… ты меня пугаешь реально!
– Все хорошо, говорю же.
– Нет, блин, не хорошо! – упорствовал он. – Это ненормально, в конце концов. А если однажды ты вообще забудешь все? Что тогда?
Катя знала, что этого не будет. Точнее, надеялась. За последние 18 лет приступы ни разу не изменили себе. Она решительно встала, решив прервать этот разговор на корню.
– Я вещи как раз распаковывала, – Катя подобрала платье и улыбнулась Косте так жизнерадостно, как только могла. – Интересно, у тебя в шкафах хватит места для всего моего шмотья?
– Заговорить меня пытаешься, да?
– Лучше помоги. Например,
Все еще среда. А это означало, что только за один день у Кати было сразу два приступа. Это много. Очень много. Даже слишком много. Учитывая, что в обычное время у нее бывает в среднем пара провалов в памяти в месяц – и то в особо стрессовые дни.
Когда они познакомились с Костей, это было около года назад, само собой, Катя ничего не рассказала. Она надеялась, что ее секрет не всплывет быстро. Но уже через пару недель посреди ужина в ресторане она уставилась на него непонимающим взглядом, даже не представляя, кто он – при ее приступах воспоминания о последнем часе сметает напрочь, а при особо сильных на короткое время блокируется и память о событиях последних дней. Пришлось все рассказать, не вдаваясь, впрочем, в детали и, главное, в причины. Поначалу Костя воспринял новость с юмором. Хвалился, что обязательно воспользуется этим, когда провинится в чем-то. Но так было лишь поначалу.
От звонка в дверь Катя чуть вздрогнула. Костя уныло покосился на нее и поднялся.
– Еду привезли. Тоже забыла?
Катя не ответила, потому что ему нужно было открывать.
Во время ужина она делала все, чтобы не возвращаться вновь к теме ее странной памяти, живущей по своим собственным правилам. Они не спеша выпили бутылку вина, постепенно переместившись в спальню. Костя намекал, что не прочь открыть и вторую – повод-то есть, и не самый плохой – но Катя возразила. Завтра ей на работу.
– Было бы неплохо, если бы ты завтра пораньше освободилась, – сказал он. – Ты же после дежурств можешь отпроситься? Мы бы с твоими вещами окончательно разобрались. А то эти коробки в прихожке…
Катя кокетливо улыбнулась:
– Может, я специально не спешу их разбирать? Чтобы ты не расслаблялся?
– А я всегда в тонусе, – поддержал ее Костя и, отставив пустой бокал, потянулся к ней с поцелуем.
Помешал телевизор. По которому начался региональный выпуск новостей.
– Костик, погоди секунду!
Ее внимание привлек коллаж на экране слева от головы ведущей. Окровавленный нож и поверх него надпись-заголовок агрессивным красным: «Маньяк в городе?». Катя добавила звук.
– …Предположительно, молодые девушки. Как нам сообщили на условиях анонимности в УВД города, тела были обнаружены в заброшенном доме на территории поселка Замаячный Промышленного района. Тела убитых могли пролежать там несколько лет. Напомним, поселок Замаячный является самым криминогенным районом нашего города. Его история начинается с начала прошлого века, когда в районе южнее железнородожной станции «Маяк» на окраине города начали селиться приезжие без документов, а также беглые из стран Средней Азии и других регионов России. Здесь началось самовольное строительство. Постройки напоминали землянки. Перед Великой Отечественной на территории Замаячного поселка, в народе прозванного Ямой из-за своего расположения в низинах, продолжилась хаотичная и незапланированная индивидуальная жилая застройка. Это привело к отсутствию улиц в их классическом понимании и образованию своеобразных ярусов, когда, вроде бы двигаясь по улице, человек может наступить на крышу дома или вдруг провалиться во двор. В настоящее время поселок занимает большую площадь, здесь проживает от пяти до десяти тысяч человек. Но сколько именно, не могут сказать даже в городской администрации…