Никогда не отпущу тебя

Регнери Кэти

— Извини. Она, мм, твоя подруга кого-то мне напоминает.

— Какую-то красотку, которая тебе не принадлежит?

— Я не хотел тебя обидеть, сынок.

— Эй, Джо, — сказал Шон. — Квинт сказал, что возьмет нас на бои без правил. Давайте будем друзьями.

— Мне не нравятся парни, глазеющие на Зельду.

— Джона, она ведь красивая девушка, — сказала Тина и подмигнула ему, вставая из-за стола и вытирая руки о джинсы. — Милый, нельзя винить человека в том, что он ею любуется.

Джона подтолкнул Гризельду, которая уже встала, чтобы он мог выйти

из кабинки. Он выпрямился, став на добрых три дюйма выше пожилого мужчины, и скрестил руки на своей широкой груди, затем спросил:

— Кто сегодня дерется?

— Двое местных парней. Одного зовут Илай, — ответил Квинт, совершенно равнодушный к позерству Джоны, вытаскивая картошку фри из оставленной на столе корзинки. Медленно жуя, он снова взглянул на Гризельду, всматриваясь глазами в ее лицо.

— Другого зовут Сет.

У Гризельды отвисла челюсть, дыхание сбилось и застыло, обдав огнем легкие. Она потянулась к столу, чтобы не упасть, и, ловя ртом воздух, вцепилась ногтями в мягкую клеенчатую скатерть.

Квинт взял еще картошки, но не отвел глаз от Гризельды, явно заинтересованный ее реакцией. И рассеянно сообщил остальным:

— Бой-реванш. В прошлый раз Сет выиграл.

— Сет, — прошептала она, глядя в его синевато-серые глаза.

— Да, — сказал Квинт, медленно кивнув.

Она покачнулась, и Джона обнял ее, притянув к себе.

— Выпила лишнего, детка?

Гризельда сделала еще один глубокий вдох и покачала головой, затем оглянулась на Квинта.

Он склонил голову на бок и, нахмурив брови, уставился на нее. Затем задумчиво произнес:

— Откуда, черт возьми, я тебя знаю?

— Не знаете, — ответила она, опустив глаза. У нее мучительно колотилось сердце, она повернулась к Джоне, опершись лбом о его грудь.

— Мужик, ты странно себя ведешь и пугаешь ее, — предостерегающе сказал Джона, — Ты не знаешь ее. Она не знает тебя. Хватит пялиться на нее или…

— Ладно, ладно, ладно, — сказал Шон, вклиниваясь между Джоной и Квинтом.

Тина быстро взяла под руки Квинта и Шона и направилась с ними к выходу, задавая Квинту занятые вопросы о состязаниях.

Сет.

Имя, равное разбитому сердцу.

Сет.

Оно эхом повторялось и вертелось в голове у Гризельды в бесконечном кружении, ее сознание заполнили нечеткие образы лица Холдена, у нее подкосились колени, из-за чего она споткнулась, когда шла к двери.

Джона еще крепче прижал ее к себе.

— Черт, детка, ты, вроде, совсем немного выпила. Ты пьяна? Или тебя расстроил этот старый ублюдок?

— Просто голова кружится, — выдавила она. — Я справлюсь.

Свежий воздух прохладного июньского вечера стал долгожданным облегчением для ее пылающих щек и частично помог ей избавиться от шума в голове. Когда на автостоянке под ее босоножками захрустел гравий, она напомнила себе, что в мире полно людей с именем Сет. Это было не такое уж редкое имя.

Но и слишком распространенным оно тоже не было.

«Это не он. Этого не может быть».

«Он никогда не отзывался на это имя».

«Никогда, ни за что…»

Когда

они дошли до машины Шона, она сделала еще один глубокий вдох и немного пришла в себя.

К тому же, если бы Холден жил и здравствовал в Западной Вирджинии, разве к этому времени он не начал бы ее искать?

«Это не он. Его зовут не Сет».

Это не он. Просто оттого, что она услышала это имя именно здесь — так близко к месту, где она узнала его, так близко к месту, где она его потеряла — у нее помутилось в голове.

Она забралась на заднее сиденье, и Джона крепко прижал ее к себе.

«Это не он, — снова сказала она себе. — Его зовут не Сет».

Глава 5

Сет

Сет сидел в кабине своего грузовика, аккуратно обматывая белой киперной лентой сначала пальцы, затем кулаки. Из CD-плеера доносилась песня Гарта Брукса «Чтобы ты почувствовала мою любовь».

Формально, это была песня Боба Дилана, но несколько лет назад, в ночь, когда Сет провел свой первый бой, по радио звучала именно версия Гарта Брукса. Он не ожидал, что победит. Ему предложили сотню долларов только за выход, но послушав песню, его охватила такая дикая и всепоглощающая ярость, что он избил своего противника до полусмерти. В ту ночь у него появилась возможность один или два раза в месяц драться в местном бойцовском клубе, и он взял себе за правило слушать эту песню перед каждым боем. Она заставляла его страдать. Она так сильно терзала его, что к концу песни все, чего он хотел, — это причинить кому-нибудь такую же боль, что сжирала его изнутри. Причинять боль и получать удары — было для него настоящим облегчением.

Когда песня на повторе заиграла второй раз, он стиснул зубы, наблюдая за тем, как белая лента ложится вокруг его пальцев. В голове промелькнула череда обрывочных образов: грязное желто-белое платье, косы цвета меда, ниспадающие ей на плечи, их кончики покоятся на ее плавной, едва наметившейся груди. Костлявые, исцарапанные ноги. Маленькая, разодранная ступня, балансирующая на скользком камне в нескольких футах от него, посреди бегущей между ними бушующей воды.

Свои последние в жизни слова она произнесла в его защиту, умоляя Калеба его отпустить. Он этого не сделал. Бешеный ублюдок вырубил его, а потом выстрелил в Гри, в самую милую, сильную, смелую девочку на свете.

***

Холден пришел в себя, рыдая и бормоча ее имя. На голову обрушилась боль от двух ударов в висок, полученных на берегу реки.

— Г-г-гри? Г-г-гри?

— Ты хотел сказать, Рут, — фыркнул Хозяин, протягивая ему кружку с водой. Холден медленно выпрямился на полу веранды, подняв глаза на окровавленную рубашку Калеба, и попятился назад, пока не оказался прижатым к дощатой стене фермы. Задыхаясь и дрожа от страха, он уставился на стоящее перед ним чудовище.

Калеб поставил кружку на край крыльца и кивнул головой на свежий холмик грязи во дворе перед домом. Полными ужаса глазами Холден проследил за его движением.