Никогда не отпущу тебя
Шрифт:
— Что я тебе говорил про праздные руки, ты, мразь поганая?
Хозяйские сапоги загрохотали по ступенькам крыльца и направились к ним. Сердце Гризельды ушло в пятки, она отвернулась от Холдена и стала как можно скорее рыть в земле небольшие ямки. Трясущимися руками она пыталась делать грядки прямыми и ровными.
— Тебе меня не одурачить, Рут. Я видел, как вы сидели нос к носу со своим кровным братом, грязная ты девка. Замышляя дерзости и непристойности!
«О, Боже, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, только не сегодня. Пожалуйста, оставь
— Склоняешь моего брата к жизни в грехе, за которую нет прощения. Нашептывая ему в уши свои развратные секреты.
Гризельда опустила голову, слезы обжигали ей глаза, когда она почувствовала, как из-под ее потертого розового купальника вниз по бедру стекает моча.
Насколько она могла судить, он стоял прямо позади нее. Затем она услышала звук расстёгивающейся пряжки его ремня и, выронив лопатку, наклонилась вперед, обхватив дрожащими руками голову и прижавшись лбом к земле.
— Она н-н-не в-в-виновата.
Сапоги Хозяина, стоявшие совсем рядом с ее скорчившимся, трясущимся телом, резко развернулись, чиркнув каблуками по земле.
— А ну, повтори?
— Она н-н-не в-в-виновата, сэр. Ей н-н-нужны были семена, а я их р-р-рассыпал. Она всего лишь помогала мне их с-с-собрать.
Гризельда затаила дыхание. Стало так тихо, что она никак не могла понять, что происходит вокруг, но все равно приготовилась к удару ремня по спине. Она заслонила голову, сжавшись как можно сильнее и уткнувшись лицом в землю.
— Она ослепляет тебя своими дьявольскими штучками, Сет, — голос мужчины был задумчивым, почти ласковым от сожаления. — Я вижу, как это повторяется раз за разом. Ты почти потерян для меня.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала, как Хозяин развернулся и побрел от них медленными и неуверенными шагами. Она продолжала сидеть, сжавшись в клубок, пока до нее не донесся звук включившегося двигателя грузовика, и тогда она, наконец, распрямилась, почувствовав затекшие мышцы, а между ног — насквозь промокший купальник.
Она посмотрела на Холдена. Он держал в руках мешок с семенами, уставившись на подъездную дорожку, где после такого поспешного отъезда хозяйского грузовика осталось облако пыли.
— Нам нужно срочно отсюда убираться, Гриз, — без запинки сказал он. — Нужно срочно убираться.
***
Во сне Холден притянул ее к себе. Когда он проснулся, то держал ее в объятьях, прижимаясь сердцем к ее спине, его губы почти касались теплой кожи ее шеи. Впервые за долгое время, он не проснулся посреди ночи в холодном поту, от гремящего в ушах, как эхо ружейного выстрела, слова «Бегггииии!». Он уснул, держа ее за руку, слушая сказку о принцессе Луне, которая завидовала миледи Звезде, была влюблена в короля Солнце… и проснулся, держа Гризельду в объятьях.
Он согнул колени, повторяя форму ее тела и обнимая сзади, эрекция неприятно давила в натянутую, грубую ткань его джинсов, но он не придал этому значения, потому что любой дискомфорт стоил удовольствия держать ее в объятиях. И хотя лицо уже не беспокоило его так, как
Не смотря на то, что он жил с Гри три долгих года, и много раз прижимал ее к себе, он никогда не мог позволить себе роскоши спать рядом с ней, просыпаться рядом с ней, поэтому теперь он упивался этим самым первым драгоценным — теплом, покоем, соприкосновением. И он злился, что все это ограничится всего одним месяцем.
— Доброе утро, — произнесла она низким хриплым голосом и, сделав глубокий вдох, коснулась грудью его руки.
— Ты все еще здесь.
— Я же обещала.
— Сколько сейчас времени? — спросил он, закрыв глаза и уткнувшись в тепло ее шеи.
— Я не знаю.
— Это хорошо? — прошептал он.
Она повернулась в его объятиях, положила голову на руку и убрала за плечо свои рыжевато-белокурые волосы. Сжав ее бедро, на котором все еще покоилась его рука, Холден притянул ее ближе к себе. Он снова ощутил в животе это неясное, глубокое, тяжелое чувство, что и вчера, когда она стояла у подножия лестницы, глядя на него снизу вверх — это чувство, что его жизнь закончится, он и дня не сможет вынести, не взглянув на нее. От этого его двадцатитрехлетнее сердце отчаянно забилось в сильном желании и томлении. У него перехватило дыхание.
— Это даже лучше, чем хорошо, — сказала она, и ее дыхание обожгло его губы.
Она смотрела на него своими ясными, голубыми глазами, и он по привычке отвел взгляд, потому что голубые глаза долгие годы терзали его сердце. Понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к взгляду этих глаз. Вместо этого он уставился на ее губы, такие розовые и пухлые, и безумно хотел ее поцеловать, но здравый рассудок одержал верх. «Не дави на нее», — предостерегал он. Пока он не узнает, кто они друг для друга, он должен дать ей личное пространство и свободу, чтобы понять, чего она хочет.
— Где ты была, Гри?
— В Шенандоа. Потом в Чарльзтауне. Потом в Вашингтоне, сейчас по большей части в Мэриленде.
— По большей части?
— Я работаю в Джорджтауне.
— Чем ты занимаешься?
— Я няня, — когда она это произнесла, уголки ее губ приподнялись. — Маленькой девочки по имени Пруденс. Ее отец — конгрессмен.
— Влиятельные друзья.
— «Друзья» — это слишком громко сказано.
— Но они хорошо к тебе относятся? Макелланы?
Она напряглась.
— Откуда ты…?
— Вчера вечером ты разговаривала с ней по телефону и назвала ее имя. Миссис Маклеллан, верно?
Она сделала глубокий вдох, словно выбрасывая это из головы, и он почувствовал, как ее тело расслабилось.
— Верно.
— Гри? Ты думаешь, я бы не нашел тебя, если бы у меня была хоть какая-то возможность узнать, где ты? Меня бы ничто не остановило, — его голос сорвался, и он сглотнул вставший в горле ком. — Но до вечера этой субботы я был уверен, что ты мертва.