Никогда_не...
Шрифт:
Все проходит, и это пройдёт.
Выхожу из душа, облачившись в банные полотенца и сделав себе чалму на голове, как шамаханская царица. И первое, что вижу — это Вэл, стоящий в одних трусах-боксерах у моего холодильника рядом с пачкой распотрошенных влажных салфеток. Ясно, значит, только что устроил ещё одну гигиеническую процедуру с обтираниями. Сами по себе аффирмации против микробов, видимо, не сработали.
— О! У тебя есть еда! — радостно оборачиваясь ко мне, объявляет он. — Ты прогрессируешь, Полина!
Да
— Иди уже, искупайся, — говорю я ему. — А я гляну, что тут можно использовать. Может, у половины уже срок хранения вышел. Это… это с воскресенья ещё здесь.
Хотя на самом деле мне кажется, что прошло не три дня, а месяц.
— Не свежак, конечно, но не думаю, что испортилось прямо всё! — радостно объявляет дизайнер и совсем детским голосом добавляет: — Слушай, а свари мне пельмешков! Я быстро!
И, прихватив с собой груду салфеток, убегает наверх, в душевую, чтобы выбросить их и вернуться ко мне обновлённым и стерильно чистым.
— А что так? — кричу я ему, набирая воду в кастрюлю. — Пельмешки — это же анти-ЗОЖ!
— ЗОЖ — это ва-абще пи-издеж! — громко поёт Вэл из душевой, и мне нравится его настроение. — С тобой тут и не до такого дойдёшь! Опускаться так опускаться, Полина! Пока я здесь, я буду деградировать! Так хоть с пельмешками!
Последнее, что я слышу перед тем, как он захлопывает дверь — ещё одна жалобная просьба:
— Только майонезика добавь, ладно?
Посмеиваясь, варю его тайно любимое лакомство, впервые с позавчерашнего вечера серьёзно прикидывая, что буду делать в ближайшее время. Завтра четверг — тот самый приемный день, в который мне было сказано прийти на прошлой неделе, чтобы решить все дела со справкой. Но не факт, что несчастный инспектор Кроликов излечился от белой горячки в диспансере, да и честно — таскаться по инстанциям мне неохота, даже когда у меня отличное настроение, а в таком состоянии, в каком я сейчас — и подавно.
Все, пошло оно к черту, решаю про себя, параллельно вываливая в кипящую воду три десятка пельменей. Тетка обязательно позвонит в ближайшее время — и я озвучу ей то самое решение, которое приняла в первый же день. Напишу устное согласие на использование жилплощади, пусть бегает сама по нотариусам, заполняет его, ставит печати — а если подобное не имеет законной силы, это не мои проблемы. Пусть живут в моей квартире и верят мне на слово. Начнут сомневаться — продам за бесценок и выставлю их. Нечего жить в квартире лгуньи, слову которой верить нельзя.
Рассуждения о враньё снова сворачивают мои мысли в сторону Артура и Никишиных. И если первого я стараюсь тут же оттеснить из сознания, то что делать с семьей Наташки, надо решать в срочном порядке. Надо подождать, когда спустится Вэл, и узнать, брал
Нет, такие вопросы я решать ещё не готова. Придётся отложить тему прощания с Никишиным, сама мысль о котором вызывает во мне грусть и досадное сожаление.
Теперь вопрос о Кристине и Виоле — и снова не могу сдержать рвущийся из груди громкий вздох. Как же не хочется это все бросать именно сейчас, когда я нащупала ниточку в распутывании этого дела. И пусть оно меня никаким боком не касается (касается-касается, шепчет вредный голос в голове… пока дочери твоей подруги варятся в той же среде, в которой происходят эти странные вещи, очень даже касается) С удивлением обнаруживаю, что кроме Артура, в этом городе меня держит ещё несколько сильных крючков, вырывать из себя которые, я подсознательно противлюсь.
Так что же мне делать в ближайшее время? Уезжать, как я решила вчера — или оставаться ещё на две недели, как запланировала днём раньше?
Одно взбалмошное решение за другим, одно за другим, Полина. Сколько раз я говорила себе — никогда не принимай поспешных решений! Взвесь все «за» и «против» до того, как ломанешься творить какую-то очередную глупость, а не после! Все равно ведь потом придётся все менять, потому что такие планы сыпятся, как замки, построенные на песке. И вот — снова одно и то же. Сначала я безумно хотела уехать, потом остаться, потом снова уехать, и теперь — снова остаться.
Черт, что же делать? И Вэл, который сейчас спустится к завтраку, наверное, убьёт меня или начнёт орать истошным голосом в ответ только на одно мое предположение: «А, может, давай повременим с отъездом?»
На удивление, он относится к самому намеку на эту мысль с подозрительным спокойствием. Сидя напротив в банном халате, который привёз собой и вытащил первым делом, он уплетает пельмешки за обе щеки и фигурно изгибает бровь — эту свою привычку он считает очень импозантной, — после чего сочувственно переспрашивает с набитым ртом:
— Что, таки прикипела душа к ебеням?
— Ничего не прикипела! — протестую я, вяло ковыряя вилкой в своей тарелке. — Просто все как-то сильно запуталось… Я столько дел на себя навалила… А теперь — и продолжать не выйдет, если мы уедем, и бросать, если честно, жаль…
Как же хочется кофе… Утро без кофе — какое-то пресное, даже несмотря на колкости Вэла. Или дело совсем не в отсутствии кофе, а…
Блок, Полина, блок! Следи за своими мыслями. Это сначала только тяжело, дальше будет легче.