Никогда_не...
Шрифт:
— Ничего-ничего, не обращай внимания. Они всё-таки развели костры, да? — спрашиваю я, с беспокойством глядя на взлетающие к небу снопы искр.
Опять эти игрища с огнём — как их любят у нас, несмотря на опасность. Такие забавы не нравилось мне ещё на хуторе у Гордея Архиповича — но тогда во всем происходящем чувствовался контроль, способность обуздать даже самые опасные и безрассудные развлечения. А сейчас народ просто слетел с катушек, и ни о каком контроле не может быть речи.
Больше всего я боюсь, что может вспыхнуть шифер. Если дом загорится сверху — пиши пропало. Я мало что понимаю в пожарном деле, но почему-то
— Ну, да, разожгли, — уныло подтверждает мои догадки Эмелька. — Это ж когда дедушка, с тобой говорил, а потом побежал узнать, что случилось, и началось. Мне кажется, они уже не тебя ждут, теть Поля… Им просто ради прикола это все… Я ж говорила — там и одноклассники мои пришли поглазеть, и других знакомых куча. Такие странные… Сначала в кофейне днём сидят, селфятся, умные слова про дружбу и любовь пишут… А потом бегут на поджог к своим мамам или чисто поснимать. Для них это прикол, как и смерть Виолки. Можно видос выложить, в коментах посраться. Нескучно зато!
— Да ладно, Эмель, обычные дела, — понимаю, что осознание этой циничной правды слишком тяжело для неё. — Это не ребята плохие. И даже не ваши… матери, — хоть я и не хочу втягивать ее в свой негатив, всё-таки эти слова даются мне с трудом. — Обычная психология толпы, где каждый раскачивает другого. Ты правильно говоришь — им всем уже все давно пофиг на повод, некоторые, вообще, не понимают, почему они здесь. Народ собрался вместе и отрывается. Это как коллективное опьянение, Эмель, только захмелели они от эмоций и вот этой общности… Как на рок-концерте. Или на митинге. Или на мистериях в древности, когда народ мог голыми руками человека на части порвать, а некоторые ели живых змей и потом совокуплялись.
— С кем? Со змеями? — кажется, на Эмель эта информация не произвела должного впечатления, и вместо объяснения реакций сбрендивших от адреналина людей, испугала ещё больше.
— Да нет, змеи уже мертвые были. Или съеденные. Люди между собой совокуплялись, без оглядки на то, кто кем кому приходится. Даже родственники, — если много говорить, горло тут же пересыхает, и мне приходится снова выпить воды. Как же хорошо, что в больнице я напомнила бутылки с запасом, пусть даже водой из-под крана — сейчас мне не до сантиментов, плевать на хлор и разные примеси.
— Так ты хочешь сказать, что моя мама… И тетя… Что там сейчас групповуха будет? — испуганно шарахается Эмелька, и я понимаю, что зря я попыталась ее успокоить таким путём.
— Да нет же… Это я к тому, что люди в коллективном угаре делают вещи похуже, чем просто хотят надрать ведьме косы иди задницу… Хотя, знаешь, ещё не вечер, Эмель… Ещё не вечер, — пригибая голову, я подбираюсь к самому крыльцу — это буквально пара невысоких, выложенных из кирпича ступенек. Подозреваю, что сделаны они были больше для того, чтобы не месить грязь перед входом во время дождливой погоды — и от мыслей о дожде мне становится тоскливо. Как бы он сейчас был кстати!
Но целый день на горизонте не было и тучки, расчитывать на такую помощь свыше — пустая трата времени. Придётся все делать своими руками, думаю я, переступая через эти маленькие ступени и останавливаясь у двери. Она оказывается хлипкой и маленькой, и совсем-совсем мне не нравится. Я прожила здесь три недели и даже
Как Вэл мог допустить такое? Он же всегда хейтил пластик за неэкологичность и ещё за одно качество, от мыслей о котором у меня по коже пробегают мурашки. «Это же ни о чем!» — всегда говорил он. «Это хуже чем домик из сраных веток в сказке про поросят! Кинь спичку и он вспыхнет — но не сгорит, а будет плавиться, и смердеть, смердеть! Сплошной токсик! Пластик — это абьюзер в мире дизайнерских материалов!»
Оглядываюсь на Эмельку, растерянно топчущуюся неподалёку — теперь на неё ложится важная миссия по охране этого входа.
— Эмель! Жди меня здесь. И следи, чтобы никто сюда не подошел и не пробрался. Вот, возьми мой рюкзак, дай столько воду достану, — говорю ей, бросая пустую бутылку в сумку и вытаскивая вторую, наполненную. — И подай мне свой компресс, сначала он тебе помог, теперь твоему дяде надо.
И в ту же секунду встречаюсь с ее испуганным взглядом.
— Теть Поль, мне кажется, уже…
— Что — уже?
— Уже кто-то подошел… Кажется, за нами кто-то следит. Мы спалились, теть Поль…
— В смысле? — так же, как Эмелька, я начинаю воровато оглядываться, понимая, что если нас сейчас найдут — то все наши планы насмарку.
— Я не знаю… Кто-то смотрит. Вон там… — Эмель показывает рукой за угол дома, за которым я ничего не вижу.
— Ты уверена? — спрашиваю ее почему-то шёпотом. — Может, это дедушка? Ну, дядь Боря?
— Нет… — шепчет в ответ Эмелька, и мне приходится наклониться, чтобы слышать ее сквозь шум огня и голоса людей. — Он бы так не делал… Он бы сразу подошёл… А этот — просто стоит и пялится. Так стремно, теть Поль… Это кто?
— Не знаю, — сильнее прищурив единственный открытый глаз, я тоже что-то замечаю и понимаю, почему так струхнула Эмелька.
Если бы этот кто-то бегал, мельтешил, перемещался за угол и обратно, пытаясь нас выследить, понять, что мы хотим сделать, было бы не так пугающе. Но сквозь дым поступает маленькая, беззащитная, почти детская фигурка, и при этом — абсолютно неподвижная.
Этот застывший силуэт посреди творящегося вокруг хаоса — он и пугает больше всего. На секунду мне кажется, что это не человек, а жуткий ребенок-призрак, злой дух, прикрывшийся безобидным видом, когда-то живший здесь и вернувшийся мстить за себя. Как будто сама темнота вышла погулять из тени, где все время прячется — ее слишком привлекают те места, где люди забывают о здравом смысле и выпускают темноту из себя, из своего бессознательного. Тогда большая тень питается этими маленькими тенями, этой энергией разрушения — и вот она стоит перед нами, сытая и довольная, получившая своё.
Так… Стоп! Такие полёты фантазии хороши, когда создаёшь очередной концепт съёмки, но не тогда, когда надо быть сосредоточенной и действовать. Тем более, я понимаю, кто это. Не вижу, но знаю, как будто… чувствую издалека.
Я же сама ее назвала — сразу, безошибочно. Как будто тень вышла погулять… Кто тут у нас девочка-тень, не раз себя так называвшая? Кто не раз подстерегал из тихого тёмного уголка, ждал удобного момента, а потом подталкивал человека в спину, легко и аккуратно — но и этого было достаточно. Потому что тень умеет ждать, а идеально выбранный момент не требует даже применения силы.