Николай Михайлович Пржевальский. Путешествие длиною в жизнь
Шрифт:
Случайно ли, как писал Н. Ф. Дубровин, зашел к Пржевальскому Ягунов, «мальчик лет 16, очень бедный, сын женщины, сосланной на поселение, и недавно поступивший в топографы» (Дубровин, 1890, с. 54), или явился «на клич», не имело значения. Главное, что Николай Ягунов «с первой же встречи так понравился Николаю Михайловичу, что он предложил ему ехать на Уссури, тот согласился, и Пржевальский стал учить его снимать и препарировать шкурки животных» (Дубровин, 1890, с. 54).
Титульный лист книги Н. М. Пржевальского «Путешествие в Уссурийском крае»
Успешно
Ягунов позже напоминал в письме Пржевальскому, как поздравлял его с именинами (день св. Николая вешнего, 9 мая ст. ст.) на озере Ханка: «Поднес тебе спрятанную мною коробочку монпансье, и мы оба усладились».
Николай Яковлевич Ягунов очень хотел стать хорошим помощником Пржевальскому, для чего бывшему гимназисту следовало много учиться. После окончания Уссурийской экспедиции Николай Михайлович отправил юношу в Варшавское юнкерское училище, снабдив рекомендательными письмами к своим друзьям В. П. Акимову, И. Л. Фатееву и М. В. Лауницу. Пржевальский дал Николаю прекрасную характеристику: «Могу рекомендовать его как прекрасного, доброго, честного и усердного молодого человека, который со временем будет, вероятно, одним из лучших ваших учеников» (Дубровин, 1890, с. 95). Эту же мысль (о лучшем ученике) он внушил Николаю Ягунову, который позднее писал, что «да, Н. М., Ваши слова сбываются, и я буду, можно сказать, в училище не из последних, как Вы мне сказали при нашей разлуке в Динабурге. Науки идут также хорошо». Ягунов действительно прекрасно учился, получая 11 и 12 баллов по всем дисциплинам, кроме военного устава. Напомним, что и Пржевальскому не очень давались военные науки.
Фатеев, опекавший Николая Ягунова, так отзывался о воспитаннике юнкерского училища:
«Ягунов в 1-й пятке. Надо отдать ему честь – лбом прошибал стену. Впрочем, о своих экзаменах он, конечно, написал Вам» (27 апреля 1870 г.) [198] .
«Экзамен я кончил довольно хорошо, – писал Ягунов 26 апреля 1871 г., – по крайней мере, могу сказать положа руку на сердце, что кончить лучше для меня было не по силам. Раз, потому что я совершенно отвык от школьной скамейки, а во-вторых, потому, что я не был так хорошо подготовлен, чтобы мне давалось все так же легко, как география, так что историю, устав, закон Божий мне пришлось учить почти все вновь и добиваться баллов усиленными трудами».
198
НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 264. Л. 3.
Обращает на себя внимание тот факт, что за сочинения он всегда имел высокую оценку, но грамотность была не на должной высоте; в итоге получил только 10 баллов.
«Ягунов уже 3-й день потеет над главой… Тургенева – Степной король Лир. Пять листов накритиковал, но не дает мне читать, говорит через неделю прочту еще раз, обдумаю, поправлю, тогда уже покажет мне. Не прислать ли копию?» (1 января 1871 г.) [199] .
Судя по письмам, у Николая Ягунова был писательский талант, как и у Николая Пржевальского, так что в дальнейшем он мог бы ярко и красочно описать путешествие.
199
Там же. Л. 12.
Ягунов, как и Пржевальский,
«Я стал заниматься польским языком и теперь могу читать орнитологию Тизенгауза, которую я взял у Тачановского. И вообще много есть мелочей, которыми я теперь занимаюсь и которые в отдельности мало имеют значения, но в совокупности могут дать порядочного помощника во время путешествия, это мне нужно» (18 марта 1873 г.). «Трудно описать, чем я теперь занимаюсь, специально только естественной историей и атлас Шуберта с некоторыми прибавками, в ‹нрзб.› с учебником Симашко. Я животных и птиц знаю всех, как по-русски, так и по-польски, и теперь, сделав новую книгу, хожу к Тачановскому и выписываю из зоологического кабинета новые роды и виды, которых у меня еще нет».
Письмо Н. Ягунова
Н. Ягунов. Подпись на обороте: «На память другу моему незабвенному в знак надежды и любви. Варшава. Июня 7-го 1870 г.»
На первый взгляд казалось, что Пржевальский поступил опрометчиво, отправив отличного друга и помощника на учебу. Ведь стрелять, ловить, препарировать и делать гербарии он его уже научил, а большего от товарища начальника экспедиции и не требовалось.
Теперь Николаю Михайловичу нужно было опять искать и обучать нового помощника, и неизвестно еще, как тот поведет себя в экстремальных условиях. В случае с учебой Ягунова, пожалуй, впервые отчетливо проявилось желание Пржевальского иметь своим помощником не только преданного друга, простого исполнителя его приказов, но и образованного, пытливого исследователя.
«Мало того, что я по возможности читаю и работаю над собой в умственном отношении, чтобы расширить свой кругозор для будущего путешествия, я даже приготовляю себя и в физическом отношении, занимаясь гимнастикой во всякую свободную минуту, чтобы не дать себе привыкнуть к бездеятельности».
Пржевальский писал письма Николаю, в которых, судя по ответам Ягунова, хвалил его за усердие и трудолюбие, за желание стать хорошим помощником в будущих экспедициях.
Постоянная самоподготовка несколько отдаляла Ягунова от полковых товарищей. В этом тоже просматривается сходство с Н. М. Роднит их и отрицательное отношение к кутежам и праздному времяпрепровождению.
«Жизнь в полку идет обыкновенной чередой; не слишком отдаляясь от товарищей и не слишком сближаясь с ними, я иду своей дорогой, заслужив их расположение и прозвище Сибирского Медведя» (12 декабря 1873 г.).
И. Л. Фатеев писал Пржевальскому, что «дела Ягунова в отличном положении: на днях из Харькова получена бумага о причислении его к потомственному дворянству, значит, с небольшим через год он будет офицером – Вы еще на Тарим не попадете!» (1 января 1871 г.) [200] .
«Из Ягунова, по словам Фатеева, выработался хороший мужчина; толковый и занимающийся человек. Теперь он готовит одного юнца в старший класс училища за 300 рублей! Рисует весьма порядочно, так что я одну из его марин оправил в рамку под стеклом и повесил у себя в комнате. Работа настолько хороша, что знающие Ягунова просто не верят таким значительным успехам в короткий срок» (21 августа 1873 г.) [201] .
200
НА РГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 264. Л. 7.
201
Там же Л. 43.