"Никто" так не смотрит
Шрифт:
Тихо... Не нервничать, не суетиться. Всё идет так, как идет.
Волосы она сушить не стала, нанесла на них несмываемый бальзам. Завернулась в свой любимый яркий халат и направилась к столу. Потом вернулась к электрической плите, которую Роман примостил на двух табуретах и достала турку. Кофе захотелось. Ну и что, что на ночь.
Требовательный стук в дверь заставил её вздрогнуть и насторожиться.
Кто к ней пожаловал на ночь глядя?
Дом был заселен хорошо если на процентов пятнадцать-двадцать. На их этаже, например, даже больше никто
В коридоре стоял Потап. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять - он выпил. Вопрос лишь сколько.
Она даже растерялась. То есть он снова приехал? Сам? Пьяным сел за руль? Или всё же его кто-то привез? Хотелось думать, что второе.
И между тем её смывает волной его энергетикой. Такой знакомой, такой любимой. Сердце Есении предательски бухает в груди. Чтобы там она не думала, а оно-то любит... И радуется, когда видит.
Потап сделал шаг вперед и глухо выдавил:
– Я так ревную, Ясь... Пиздец какой-то.
– Ты пьяный, Мазуров?
– Ага. Пустишь?
Он привалился плечом к дверному проему. Выглядел Потап не ахти. Рубашка закатана, сюртук расстегнут. Интересно, когда-нибудь кто-нибудь, кроме родных Потапа, видели в таком расхлебанном состоянии?
– Проходи. Чайник поставлю.
– Зачем? Хотя... Давай ставь, будет повод у тебя задержаться.
Есения проигнорировала иронию. Осторожно отошла, впуская Потапа теперь уже на свою территорию, пусть формально принадлежащую Роману.
Мазуров вошел и сразу же скинул ботинки. Без стеснения нашел резиновые дешнанские тапки Романа, и всунул в них ноги. Размер пришел аккурат.
Далее он выпрямился и огляделся. Есения наблюдала за его реакцией. Ну же, Потап, давай, дай ей шанс выставить тебя вон.
И...нифига.
Оглядел и медленно кивнул, точно одобряя.
Про свой кофе Есения забыла. Не до него стала.
Зато она четко помнила, что под халатом голая. Она планировала одеться перед сном. И теперь эта мысль не давала покоя. Пронзила Есению. А если Потап заметит? Никакого если, он обязательно заметит!
Подтверждая её опасения, Потап встал за её спиной. Есения прикрыла глаза. Секунда, вторая... Всё. Главное, сохранять спокойствие и невозмутимость.
Легко сказать, и почти нереально сделать.
Она не просто чувствовала его присутствие рядом. Каждая клеточка сходила с ума от восторга! А между ребер разливалась боль, которая, зараза, никуда не уходила. Засела там - не выгнать!
– Я вчера приезжал.
Она приказала себе не поворачиваться. Чем она занимается? Говорит чай? Вот и готовь дальше!
– Я видела...
– Хотел подняться, а потом смотрю ты со своим Ромычем.
– Потап...
Есения постаралась вложить в голос предупреждение.
Потап уничтожил разделяющее их расстояние и встал максимально плотно к ней. Не прижался, нет. Но забрал отходные пути.
Его тяжеловатый запах тотчас пробрался под кожу Есении, забил рецепторы,
– Что «Потап», Яся?
– она не видела, как он развел руки в стороны.
– Я знаю, вы друзья. Даже, наверное, больше, чем друзья. Почти брат и сестра. Не по крови, конечно. Видишь этот шрам?
– он продемонстрировал ей ладонь, где белела тонка полоска.
– Мы тоже с Гором породнились. И умом, сука, я всё понимаю... И вижу, как твой Яшин для тебя старается. Он сделал всё, что должен был сделать я! Дал тебе жильё, защиту. А меня вынесло за борт!
От его слов душу выворачивала. Есения зажевала губы.
Молчать... Ничего не говорить.
– Меня вчера накрыло чертовой ревность. Такой, что не вывез, Ясь... Не смог просто. Вы стояли у окна. Я вас видел и...
– Хватит.
Есения резко развернулась, чудом не задев чайник, и почти уперлась в Потапа. Его глаза подрагивали. Мелко-мелко. На скулах растеклась бледность, губы тоже были бледными.
Ему было больно.
И ей.
– Я говорю, как есть. Не вывожу больше, Ясь.
Он сгорбился, чтобы иметь возможность прижаться лбом к её лбу. Она пошла на маленькую уступку. И тотчас её руки сграбастали теплые ладони.
– Мне надо знать, что ты меня простишь. Через месяц, год... Похер. И мне надо знать, что у тебя всё хорошо. Не шей ты эти долбанные сумки... Учись, работай! Занимайте тем, что тебе по душе. С ремонтом...
Есения тоже не выдержала и кое-как высвободив одну руку, зажала его рот, не позволяя говорить.
Каждое его слово вскрывало ранку на её душе. Одну, вторую, третью. И эти ранки почти сразу же закрывались, заживали. Такое возможно?
– Ничего больше не желаю слышать. Ты зачем пришел? Пить чай? Вот и пей.
В подтверждении её слов, прозвучал звук отщелкивающейся кнопки чайника.
– У меня только травяной.
– Пофиг, Ясь... Я сейчас и яд из твоих рук выпью.
– Дурак, - фыркнула она.
Её отпустило...
Внезапно.
– Угу. Дурак. Ты бы знала какой...
– Стол занят, стульев свободных тоже нет. Есть матрас. На нем можешь устроиться.
– Как скажешь, - он подался вперед и прошелся губами по её шее. Легко-легко, почти невесомо. Потом отошел и на самом деле разместился на матрасе. Но не сел. Лег, закинув руки за головы.
– А ничего, кстати. И, может, ну нахер этот чай, Ясь... А? Я дико хочу спать. Если меня сейчас вырубит, не выгонишь?
Мазур привел «угрозу» в исполнение. Пока она заваривала чай, доставала нехитрые запасы печенья, конфет и пряников, он уснул. Самым что ни на есть натуральным образом. В том же положении, что лег.
Некоторое время Есения стояла, возвышаясь над ним и смотрела на этого беспредельщика. Нормально так разлегся. Как у себя дома. Тогда почему она стоит и улыбается, точно вид спящего Потапа доставляет ей неимоверное удовольствие?