Ночь без права сна
Шрифт:
Тут Калиновский впервые широко улыбнулся, обнажив белоснежные, безукоризненно ровные зубы. Во взоре, голосе, манерах его не было ничего, кроме доброжелательства.
Тревога, владевшая Анной с самого утра, усилилась.
— Пани Анна, вам необходимо сегодня, самое позднее завтра оформить с кем-нибудь фиктивный брак, чтобы спутать карты полиции.
Словно удар молнии поразил Анну. Наступило гнетущее молчание. Только мерное тикание маятника антикварных часов нарушало жуткую тишину.
Наконец Анна пришла в себя. С тревогой и ужасом смотрела
— Прошу прощения, если своим советом я оскорбил вас. Я хотел только помочь… — С беспощадной логикой Калиновский предусмотрел все. — Я сегодня был в тюрьме, у пана Руденко-Ясинского…
— Вы его видели? — сразу словно ожила Анна. — Он знает, что мы хлопочем о нем?
— Да, да. Я имел с ним довольно продолжительную беседу, — солгал адвокат. — Он тоже горячился, как вы, но в конце концов я убедил его, что ваш фиктивный брак — единственный путь к его спасению. Он просил меня устроить свидание, чтобы самому поговорить с вами об этом.
Калиновский раскрыл кожаное портмоне и протянул разрешение прокурора на свидание.
— Я принял все меры предосторожности. Во-первых, прошу вас, не забудьте, что вы — не жена Руденко-Ясинского; во-вторых вы не Домбровская. Видите, это выписано на членов женского благотворительного общества пани Жилинскую и пани Капровскую… Не смею вас больше задерживать. Разговор продолжим позже, а сейчас — спешите. Я слышал, будто пана Руденко-Ясинского собираются увезти из Львова. Вы можете поехать в моей карете, я распорядился.
Даже старый Калиновский никогда не мог разгадать по лицу сына его подлинных намерений. Рука Людвига могла душить человека, а лицо в это время — дарить обворожительную улыбку. Он мог одной рукой осенять себя крестом, а другой залезать в карман соседа.
Вручая женщинам разрешение на свидание, Людвиг знал, что Анна уже не встретится с мужем: в полдень под усиленной охраной его увезли в Вену для передачи представителям русских властей.
Калиновский сделал все, чтобы муж Анны никогда не вернулся.
Западня
Домбровские возвратились из тюрьмы усталые, удрученные. Они опоздали. Ярослава уже увезли в Вену, — сказал им начальник тюрьмы.
— Что же нам теперь делать? — спросила пани Барбара.
— Мама, я должна быть около него. Я поеду в Вену.
— Аннуся, родная, тебе же известно, чем это ему угрожает. Разве ты желаешь ему зла?
— Неужели единственный выход — воспользоваться советом Калиновского и вступить в фиктивный брак? Ты веришь, мама, что Ярослав согласился на это?
— Царские власти слишком хорошо знают нашу фамилию, они ненавидят нас. Калиновский и Ярослав рассудили правильно.
— Не могу, не могу! Поедем в Вену, быть может, Ярослава действительно туда отправили. Мы должны повидаться с ним, посоветоваться, иначе я сойду с ума!
Поездка в Вену ничего не дала, хотя Ярослав в это время был именно там.
Мать и дочь поспешили обратно во Львов.
Калиновский принял их сердечно. С выражением участия и сострадания на лице слушал он нерадостный рассказ пани Барбары об их мытарствах в Вене.
— Вся наша надежда на вас, пан Людвиг, — откровенно призналась пани Барбара.
Калиновский вздохнул и озабоченно заходил по голубой гостиной.
— К сожалению, пану Ярославу теперь трудно помочь. Его передали русским. Теперь все будет зависеть от того, узнают ли они о том, что он женат на дочери Домбровского… — Калиновский хитрил, лгал, запугивал. — Мне самому больно предлагать вам это, пани Анна, — проникновенным голосом говорил он. — Но поверьте, другого выхода нот…
Пани Барбара поняла устремленный на нее вопросительный взгляд дочери.
— Решай сама, — вздохнула мать. — Подумай хорошо, чтобы потом не укорять себя, что ты могла спасти Ярослава и не сделала этого.
«Ярослав, я решаюсь на отчаянный шаг ради твоего спасения. Пусть в твое сердце никогда не закрадется сомнение в моей верности. И, если не суждено нам встретиться снова, твой ребенок, которому я дам жизнь, клянусь, любимый, будет таким, как ты…»
Эти мысли вернули Анне силы. Она выпрямилась и проговорила изменившимся голосом:
— Я согласна…
Панн Барбара перевела дыхание, словно только что избежала большой опасности, угрожавшей им.
— Пан Людвиг, мы так вам обязаны, что даже неловко просить вас…
— Я к вашим услугам, пани Барбара.
— Как все это оформить?
— Прежде всего необходимо расторгнуть брак пани Анны с Руденко-Ясинским. Я поеду в Прагу и побеспокоюсь о том, чтобы не осталось никакого следа, который мог бы послужить доказательством для полиции. Не тревожьтесь, все хлопоты возьму на себя. Я не могу равнодушно взирать на горе вашей дочери. Если пани Анна разрешит, я сам готов взять на себя роль жениха… Ну, а что касается защиты пана Руденко-Ясинского, я выеду в Россию, найму лучшего адвоката, и мы выиграем процесс, — клятвенно произнес Калиновский.
«Они должны умереть друг для друга…»
Нет, не горестная судьба двух любящих людей заставляет Людвига Калиновского нервничать, совершая обычную утреннюю прогулку верхом.
«Невозможно предвидеть все. А если Руденко-Ясинского помилуют? Если только Сибирь и каторга? — волнуется он. — Тогда… Тогда суровые испытания еще больше сблизят Анну с мужем».
И злой ум Людвига Калиновского плетет новую интригу.
«Они должны умереть друг для друга. Да, да, известие о смерти Анны, которое Руденко-Ясинский получит в тюремном каземате, пожалуй, самое верное оружие, способное убрать с дороги этого хлопа. А с ней… Здесь надо осторожнее».