Ночь иллюзий
Шрифт:
XVIII
Это была странная погоня по извилистой гравийной дорожке. Мы пробегали мимо фонтанов, выбрасывающих звенящие струи чернил в кристально-чистые пруды, мимо цветочных клумб, похожих на мазню флуоресцирующей краской, мимо деревьев с гладкой полированной корой и листвой, подобной античным кружевам. Он бежал тяжело, опустив голову и работая ногами до Изнеможения; я плыл за ним, наблюдая, как он уходит дальше и дальше. Затем он прыгнул через живую изгородь, но зацепился и все еще катился по земле, когда я оказался на
– Нам необходимо немного побеседовать, - сказал я.
– Я запаздываю на два парадокса и одно чудо.
– Ты идиот, - прорычал он.
– Ты не знаешь в какую петлю сунул голову.
– Вот мне и хочется узнать, - сказал я.
– Между прочим, расскажите-ка еще раз, что такое "Ластрион Конкорд"
Он фыркнул.
– Никогда не слышал о такой фирме.
– Жаль, - сказал я.
– Наверное, это моя фантазия. Она посетила меня в том же месте, где и...
– я вынул плоский пистолет, который взял из сейфа.
– Может быть, это тоже фантазия?
– Что это значит, Флорин?
– сказал Сенатор напряженным голосом.
– Ты изменил мне?
Теперь была моя очередь усмехаться ленивой улыбкой.
– Бросьте, Сенатор! Кого вы думаете одурачить? Он остолбенел.
– Почему я должен обманывать тебя?
– Ну, хватит, хватит! Визитеры ночью, разукрашенная приемная, намеки на темные дела в недалеком будущем. И детали были хороши: фальшивые официальные документы, фальшивые деньги, может быть, даже фальшивый пистолет.
– Я подбросил его на ладони.
– Это двухмиллиметровый игломет, - сердито, а отчасти и испуганно произнес он.
– Да, детали были хороши, - продолжал я.
– Как взятый напрокат смокинг. Вот я и отправился разузнать, к чему весь этот маскарад.
– Я ни в чем не замешан, - сказал Сенатор.
– Я умываю руки. Я не хочу участвовать в этой афере.
– А вторжение?
Он посмотрел на меня и нахмурился.
– Вторжения нет, а?
– сказал я.
– Жаль. Меня заинтересовала идея. В этом были кое-какие возможности. Что дальше?
Он задвигал желваками на скулах.
– А, черт, - решился он, скривившись.
– Мое имя Барделл. Я актер. Я был нанят для имперсонификации Сенатора.
– Для чего?
– Спроси того, кто меня нанимал, - сказал он злобным тоном и, видимо, ощутил боль в челюсти.
– Чувствуется, да?
– сказал я.
– Я был должен тебе пару оплеух за пиво. Оно обошлось бы тебе в одну, если бы оказалось без наркотика.
– А ты крепкий парень. Эта доза должна была успокоить тебя
– Он оборвал себя.
– Не обращай внимания. Я вижу, мы допустили ошибку в самом начале.
– Так начни сначала.
Сенатор посмотрел на меня и ухмыльнулся. Он издал короткий смешок.
– Флорин. Железный человек. Флорин - бедный, ничего не подозревающий простак, который позволяет связать себя архаичным призывом к долгу. Они снабдили его одеждой, гримом, крошечным устройством за ухом, чтобы провести его через трудные и опасные места. И что же он делает? Он пробивает в этом плане дыру такого размера, что через нее может пройти симфонический оркестр.
– Похоже, что у вас все концы, - сказал я.
– Не поймите меня превратно. Флорин, - сказал он.
– Черт, неужели до вас все еще не дошло?
– Он постучал по бугорку за ухом.
– Здесь близнец вашего. Я был пойман тем же способом, что и вы.
– Но кем же?
– Советом.
– Продолжайте, у вас прекрасно получается.
– Хорошо. У них были планы: теперь очевидно, что они не сработали.
– Не заставляйте меня уговаривать вас, Барделл. Я из тех людей, которые любят слушать.
– То, что я могу рассказать, не сделает вас счастливым.
– А вы попробуйте.
Он хитро посмотрел на меня.
– Позвольте мне вместо этого задать один вопрос, Флорин: как вы добрались из вашего номера в довольно-таки заурядном отеле, до Дома Правительства? И по этому же поводу: как вы попали в отель?
Я стал припоминать. Ничего. Вспомнил номер. Попытался вспомнить детали регистрации, лицо коридорного...
Должно быть, я позволил соскользнуть маске игрока в покер с моего лица, потому что Барделл оскалил зубы в беспощадной усмешке.
– А вчера, Флорин? Что-нибудь о вашем последнем деле? О ваших старых родителях, долгих счастливых годах детства? Расскажите мне о них.
– Это, наверное, действие наркотика, - сказал я, чувствуя, каким неповоротливым становится язык.
– В воспоминаниях Флорина, кажется, есть немало пробелов, - презрительно усмехнулся экс-Сенатор.
– Как называется ваш родной город, Флорин?
– Чикаго, - сказал я, произнося название как будто на иностранном языке. Сенатор выглядел озабоченным.
– Где это?
– Между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, если только вы не передвинули его.
– Лос-Анджелес? Вы имеете в виду Калифорнию? На Земле?
– Вы догадались, - сказал я и сделал паузу, чтобы облизнуть губы сухим носком, который обнаружил на том месте, где обычно находился язык.
– Это кое-что объясняет, - пробормотал он.
– Возьми себя в руки, приятель. Тебя ожидает нечто забавное.
– Валяй, - сказал я.
– Мы не на Земле, мы на Грейфеле, четвертой планете системы Вулф-9 в двадцати восьми световых годах от Солнца.