Ночь в тоскливом октябре

Лаймон Ричард Карл

— Решил отказался от своего намерения вздремнуть, м?

— Захотелось подышать свежим воздухом.

— Ну что ж, позволь мне составить тебе компанию. Вместе, мы вдоволь надышимся этим свежим ароматом октябрьской ночи.

— Я вообще-то надеялся побыть немного в тишине и спокойствии.

— Не имею возражений, — сказал Киркус. — Молчок, могила!

Я повернул вправо и начал идти. Киркус не отставал сбоку.

Через несколько минут, он сказал:

— А прекрасная Айлин в курсе, что была оставлена тобою?

— Она спит.

— И посему ты принял волевое решение

воспользоваться чудесной возможностью от нее улизнуть.

— Отстань уже, а?

— Быть может, ты улизнул от нее в надежде найти меня?

— Размечтался.

— Надежда умирает последней, — тихо рассмеялся он.

— А тебе разве домой не надо?

— Вовсе нет.

Что же мне сделать, чтобы от него избавиться?!

— Ничто так не переполняет волнением мое сердце, — сказал он, — как перспектива провести всю эту славную ночь с тобой, Эдуардо.

— Я был бы весьма рад сейчас остаться один.

— Это ты только говоришь так. Никто не любит быть один.

— За себя говори.

— Куда мы идем? — спросил он.

— Не знаю, куда ты, а я иду сюда.

— Тогда и я тоже иду сюда.

Пока что, мы оба шли на север по Фейрмонтской улице. И пусть даже я вышел из дома гораздо раньше, чем обычно — все равно имело смысл сразу идти в правильном направлении.

— Такая великолепная ночь, — вскоре произнес Киркус. — Прохладный октябрьский ветерок, шорох листьев, танцующие тени. Такое ощущение, что я попал в рассказ Рея Бредбери.

— А у меня — будто я попал в рассказ Гора Видала. [73]

Киркус коротко расхохотался и шлепнул меня по заднице.

— Проказник!

Глава 52

Когда впереди показался мост Фейрмонтской улицы, Киркус спросил:

— А все-таки куда мы идем, старина?

— Вперед, — сказал я.

— За мост?

— За мост и гораздо дальше.

— Есть же у тебя быть какое-то место назначения?

73

Гор Видал — американский писатель и общественный деятель второй половины XX века. Помимо прочего, известен как борец за равноправие сексуальных меньшинств, и часто затрагивал эту тему в своих произведениях.

— Пончиковая Данди.

— Должно быть, ты шутишь.

— Не-а.

Я подумал, что если он останется со мной, то ровно туда я и направлюсь. Может, съем пару пончиков, выпью чашечку кофе, посижу там немного с Киркусом, после чего избавлюсь от него под тем или иным предлогом и пойду искать Кейси.

— Ты хоть знаешь сколько туда топать придется?

— Мне полезно протрястись перед сном.

— Охохо.

— Можешь пойти со мной, если желаешь, но это уж решать тебе. С тобой или без тебя, но я иду в пончиковую Данди.

— Ты, наверное, сошел с ума.

— «Правда! я нервен,

ужасно, ужасно нервен, но почему вы решили, что я сумасшедший?» [74]

— Какая прелесть! Цитата на любой случай жизни.

— Всего лишь пытаюсь впечатлить тебя, старичок.

— Если надеешься впечатлить меня, цитируй Камю.

— В таком случае, тебе придется остаться невпечатленным.

Мы начали переходить мост. Из четырех старомодных фонарей по его краям, три шара не горели, а один лишь бледно мерцал. Как и прошлой ночью.

74

Цитата из рассказа «Сердце-обличитель» Эдгара Алана По.

Мы прошли примерно половину моста, когда Киркус сказал:

— Разве не восхитителен Старомельничный Ручей?

— Тут довольно красиво.

— Живописно и романтично! — с этими словами он свернул в сторону и шагнул к парапету.

Я хоть и притормозил, но не пошел за ним.

Он оглянулся:

— Неужели ты столь спешишь на встречу с пончиками, что не способен найти минуты полюбоваться в тишине чудесными ночными видами?

— Вообще-то так и есть. Я спешу.

— Я предполагал, что как раз такая обстановка может быть для тебя особо привлекательной. Тут очень… Эдгар-Алан-Повская атмосфера.

— Ты про ручей?

— Старый, мрачный мост. Тебе так не кажется?

— Наверное.

Он поманил меня к себе:

— Пожалуйста.

Я лишь молча смотрел на него, не сходя с места.

Он покачал головой.

— Я обещаю, что не буду к тебе приставать.

— Это обнадеживает. Ну ты идешь, или тут останешься?

— Иди лучше ты сюда.

— Это вряд ли.

— О господи, дружище. Все, что я хочу — это немного задержаться тут, на каких-то жалких несколько минут, и насладиться пейзажем.

— Я тебя не останавливаю, — я начал уходить. Оглянувшись через плечо, я бросил: — Ну, до встречи.

— А вот я бы никогда так не ушел, бросив тебя одного, старина, — хотя его голос звучал почти столь же высокомерно и нагло, как обычно, мне послышались какие-то болезненные нотки.

— Ладно, — сказал я. — Подожду тебя, так и быть.

— Спасибо, — он отвернулся. Склонившись над парапетом, он уперся в него локтями. Его голова слегка двигалась из стороны в сторону, вверх и вниз. Потом он оглянулся. — Вид потрясающий.

— Я его уже видел.

— Подойди сюда, и посмотрим вместе.

— Да не, спасибо.

Он пробормотал:

— Когда тебя ненавидят, это даже интересно… — и отвернулся.

Ну отлично.

Стоя спиной ко мне, упершись локтями в парапет, он опустил голову. Я какое-то время смотрел на него. Затем спросил:

— У тебя все в порядке?

Он не ответил и не пошевелился.

— Руди?

Опять не получив никакого ответа, я подошел к нему. Встав поближе сбоку, я наклонился и тоже уперся локтями в парапет. Под нами было настолько темно, что я с трудом даже течение ручья мог различить.