Ночная духота
Шрифт:
— Домой, — на его манер сухо произнесла я, хотя внутри в тот момент что-то дрогнуло и оборвалось от мысли, что на самом деле у меня нигде нет дома, а в сумке до сих пор лежит чужой ключ, который я сначала хотела оставить на столе, просто захлопнув дверь квартиры, а потом взяла с собой. Оба паспорта, что красный, что синий, на самом деле не означали мою принадлежность хоть к одной из этих стран. И я не чувствовала себя частью всего мира. Я просто была зависшей в воздухе пылинкой, слишком лёгкой, чтобы упасть на землю и слишком тяжёлой, чтобы оторваться от неё.
Невидящим
Этот русский француз ушёл по-английски, не простившись. И мне, наверное, надо просто понять, что он навсегда останется внутри меня, но дверь к нему закрыта. Я сама заперла её, как крышку гроба, выкинув ключ в урну. И всё равно немигающим взглядом я смотрела на стрелку, указывающую на паспортный контроль, не замечая, что мешаю людям, стоя посреди аэропорта Шарля де Голля. Мои желания мешали мне намного больше, они действительно сбивали меня с ног, не давали сделать верный шаг. Да я и не знала, который из них верный. Моя решимость сесть на самолёт, направляющийся из Парижа в Лос-Анджелес таяла с каждой минутой, и я уже почти сорвалась с места, чтобы протянуть французскому офицеру синий американский паспорт, как почувствовала толчок в спину — кто-то явно не заметил, что я стою на месте.
— Девушка, вы обронили, — обратились ко мне по-русски.
Неужели я до сих пор выгляжу как русская? Даже среди спешащих пассажиров! С улыбкой я обернулась к толкнувшему меня парню и сказала, даже не взглянув на то, что он мне протягивал:
— Это не моё.
Я не могла ничего обронить. Даже сумку я засунула в пустой чемоданчик и сейчас сжимала его ручку до боли в пальцах.
— Как же, Катя, это не ваше?
Я резко отвела взгляд от прищуренных глаз и уткнулась в чёрную обложку. Он держал в руках рукопись моей исповеди.
— Спасибо, Ваня, — сказала я чужим голосом.
— Вы хотите что-то передать Антону Павловичу?
Я качнула головой и с трудом разомкнула губы:
— Нет, я уже всё сказала.
— Bon Voyage тогда!
Размашистым шагом Ваня направился в сторону выхода в город и почти уже затерялся среди толпы, когда я ринулась его догонять. От моего бега чемоданчик подскакивал, будто мячик, и я наконец сообразила оторвать его от земли.
— Ваня! Подождите! — закричала я что есть мочи, понимая, что иначе мне его не перехватить. Пассажиры удивлённо оглянулись. Он без улыбки, но твёрдо вернулся ко мне, а я, пытаясь отдышаться, начала судорожно
— Не торопитесь, Катя. Посадку ещё не объявили, а я никуда не спешу.
Наконец, я сумела достать сумку и найти в ней ключ. Он камнем лёг на протянутую Ваней ладонь.
— Скажите Антону Павловичу, что я несказанно благодарна ему за возможность написать эту…
У парня был жёсткий взгляд, чем-то напоминающий взгляд его хозяина, и я не сумела произнести слово «исповедь». Ваня пришёл мне на выручку.
— Уверен, что у вас получился неплохой роман. Иначе Антон Павлович не вернул бы вам рукопись. Удачи, Катя!
Сжимая в кулаке ключ от питерской квартиры, тем же уверенным размашистым шагом Ваня зашагал от меня прочь. Я присела на корточки, спрятала рукопись в чемодан и медленно направилась в сторону нужного мне выхода на посадку. Кровь стучала в висках, заглушая гам аэропорта. Вот он, финальный аккорд. Или же остался ещё один такт? Вдруг в рукописи меня ждёт ответное послание. Вдруг.
Объявили посадку, и колёсики чемоданчика застучали быстрее ударов дрожащего сердца. Нескончаемые магазинчики с яркими вывесками кричали о какой-то странной жизни, цветущей вокруг моей убогой действительности, а я смотрела лишь вперёд, чтобы теперь вовремя разминуться с убивающими время пассажирами.
В самолёте я с улыбкой ответила на английское приветствие французским, получила от стюарда радостную улыбку и стала пробираться сквозь полный салон в надежде отыскать место для чемодана. Оно нашлось чуть дальше моего кресла, я подняла чемодан над головой и выронила бы, если б подскочивший из кресла парень не подхватил его. Я толкнула чемодан дальше в багажный отсек и машинально поблагодарила за помощь по-французски и, даже не взглянув на спасителя, села в кресло, оказавшись с ним через проход.
«Лишь только самолёт взлетит, я достану рукопись, потому что не смогу дождаться, когда окажусь в отеле», — говорила я себе. Сердце продолжало усиленно биться, руки дрожать, и я долго не могла распутать ремень безопасности. Справившись с ним, я по привычке в ожидании взлёта решила уставиться в иллюминатор. К сожалению, мне досталось место в среднем ряду. Я повернула голову и встретилась с глазами парня, который помог мне с чемоданом. Сердце моё и так билось на пределе, потому сейчас просто остановилось. Из-под непослушной чёлки глядели на меня глубокие тёмные глаза битловского барабанщика.
Парень первым отвёл взгляд, и я тоже уставилась на стюарда, демонстрировавшего в проходе технику безопасности. Мне хотелось попросить у него кислородную маску, потому как я потеряла возможность дышать самостоятельно. Капитан объявил по-французски, чтобы экипаж приготовился к взлёту, и я, на миг позабыв про соседа, непроизвольно улыбнулась, ведь во многих авиакомпаниях существует негласное правило отдавать команды по-английски, но на то они и французы, чтобы делать всё не так. Кто этот парень? Третий знак после бобины и индейских серёжек? И кто послал его мне: Лоран, Габриэль или Антон Павлович? Или это просто насмешка судьбы…