Ночная духота

Zella

— Почему ты не желаешь встречаться с Сашей? — мать впервые за почти два месяца повысила на меня голос. — Тебе скоро двадцать пять!

— И что?

Мать промолчала. Я прошла к себе в гостиную, вставила в уши наушники и разревелась. Клиф, почему ты появился в моей жизни? Почему ты из неё ушёл?

— Катя? — мать сидела на другой половине дивана, которую освободила собака. — Ты ведь не просто так вернулась к нам. Скажи, наконец, что случилось? Ты ведь плачешь не из-за Саши.

— Мам, — я решила сказать почти правду. — Мне надоела моя прежняя жизнь. Я хочу попробовать себя в чём-то новом.

— Ты это нам уже говорила, — нетерпеливо перебила

меня мама.

Я вытерла последние слёзы.

— Я рассталась с бойфрендом и…

— Он тебя бросил? — мама даже не дала мне договорить.

— Мам, — я уже обрела прежнее спокойствие. — Глагол «расстались» не синоним к «бросил».

— И… Ты ведь плачешь…

— Да. Мне жалко, что я потратила время не на того человека. Я не хочу совершить такую же ошибку во второй раз. Ни с мужчиной, ни с работой. Если я вам мешаю…

— Катя!

Я кивнула и прикрыла глаза. Мама догадалась уйти, но в дверях обернулась.

— Это тот художник?

Я промолчала, ведь это было бы полуправдой.

— Он ведь русский, да?

— С чего ты взяла?

— Ты слишком хорошо говоришь по-русски. Перед Беркли ты так не говорила.

— Да, мама. Он был русским. Был…

Это прекрасно завершало беседу, и я не солгала матери, почти не солгала… Если не считать того, что я соединила двух мёртвых воедино, чтобы создать одного живого… Впрочем, меня бросили оба, и потому глагол «бросили» превратился в «расстались».

Следующим на очереди был отец.

— Катя, сколько у тебя денег?

Я замерла над утренним чаем.

— Ты постоянно что-то покупаешь. Заказываешь братьям дорогую одежду. Не спешишь устраиваться на работу.

— У меня достаточно денег, пап.

— Откуда?

— Если я отвечу, что скопила, ты мне не поверишь, да? Унаследовала. Или, вернее, мне заплатили за одну маленькую услугу.

Лицо отца потемнело, и я поспешила успокоить его:

— Мне заплатили за то, что я взялась ухаживать за собакой. Её хозяин умер и не хотел, чтобы собака попала в приют. Он оставил мне много денег. Я могу спокойно не искать работу по меньшей мере год, но я буду её искать, как только подготовлю портфолио.

На этом допросы закончились. Осталось удивление.

— Не могу поверить, что кто-то может завещать деньги за ухаживание за собакой! — сплетничала мама с матерью Саши. — Нет, эти американцы — идиоты…

Наоборот, они умные. Они отлично умеют сводить с ума… Я вновь почти не лгала матери. Опять двое мёртвых соединились воедино: Антон Павлович положил на мой счёт деньги, заработанные на золотых приисках, а Габриэль отдал собаку. А третий, третий… Клиф научил меня любить… Я вслушивалась в его песни, но больше не плакала, мои губы расплывались в блаженной улыбке. Я как-то читала интервью с матерью Цоя, где та говорила, что это безумно больно и страшно слышать голос мёртвого сына. Нет, это восхитительно, восхитительно.

— Что ты постоянно слушаешь?

Я опять почти не лгала маме:

— Это запись шестидесятых. Старик, оставивший мне собаку, был известным в Сан-Франциско музыкантом. Ему было семьдесят с хвостиком. Он очень рано потерял сына и жену, и всё ждал, когда вновь с ними встретится. Я думала, что такая любовь бывает только в романах… Надеюсь, он встретился не только с женой, но и с ребёнком. Он этого заслужил.

Саша больше не звонил, но мать его не успокоилась, и я надеялась, что дело было не в моём наследстве. Они пригласили нас к себе на День Благодарения. Мать испекла клюквенный пирог, и мы уже готовы были отправиться

на обед, как неожиданно отец вернулся от двери с конвертом.

— Кать, я расписался за тебя. Это из Парижа. Антон Сенгелов.

Я молча приняла конверт. Возможно, им обоим было что спросить, но мне нечего было ответить. Да я бы и не услышала их вопросов, потому как кровь в ушах выстукивала похоронный марш. Родители переглянулись. Они приняли отправителя за моего бывшего бойфренда. Я же приняла его за свою собственную смерть, потому что нащупала в конверте ключ.

— Мам, извинись перед тётей Наташей. Я думаю, Саша обрадуется, если я не приду.

— Катя, это некрасиво.

— Мам, они поймут. Я никуда не иду.

— Катя, письмо подождёт.

Письмо, быть может, могло ждать, но я знала, что за ним последует звонок и желала ответить на него в одиночестве. Да, вампиры прекрасно рассчитывают время. Братья уже почти разнесли гостиную, давая родителям понять, что лучше уйти. Я рухнула на диван слишком громко, спугнув собаку. Не нужно было открывать конверт, чтобы почувствовать знакомый запах. Да и вообще не надо было открывать конверт до той самой даты, которую граф озвучит по телефону. Только телефон молчал. Прошёл час, два, три… Антон Павлович не позвонил. Я отложила конверт в сторону и решила подождать до завтра. Но завтра он тоже не позвонил. Тогда я вскрыла конверт. В нём действительно лежал ключ, только слишком большой для того, чтобы быть ключом от гроба. К нему прилагалась открытка с видом собора «Сакре-Кёр», на обратной стороне по-русски было написано: «Любезная Катерина Дмитриевна. Однажды мне посчастливилось снимать в этой квартире угол. Ныне мне посчастливилось приобрести её целиком. Остаюсь вашим покорным слугой, Сенгелов Антон Павлович». Дальше более мелким почерком был написан адрес в Петербурге. Он так и не позвонил. Зато я в ту же ночь заполнила на сайте Российского консульства анкету на новый заграничный паспорт.

========== Глава 39 ==========

В феврале, держа в руках красный паспорт, я судорожно вбивала на сайте авиакомпании три буквы LED — Пулково, чтобы получить билет на ближайшую дату в один конец. Я не была в России десять лет, хотя родители пару раз летали в гости, чтобы повидаться с родственниками и друзьями. Я же ни на минуту не желала выныривать из своего нового мира. Три месяца ожидания ответа из консульства стоили немалых нервов. Я боялась, что они не уложатся в обещанный срок, а каждый день в родительском доме казался вечностью. Ежеминутно я ждала звонка из Парижа, но Антон Павлович так и не позвонил. Он положил на мой стол карту в виде открытки, мне оставалось накрыть её новым паспортом и билетом. Ни на минуту я не задумывалась, что ждёт меня на берегах Невы. Имело значение лишь то, что там меня встретит он. «Он» с большой буквы. «О» как яркий слепящий круг луны, на которую я глядела бессонными ночами.

Со Дня Благодарения я не брала в руки карандаш и боролась со стойким желанием выкинуть все альбомы. Утром и вечером я продолжала заниматься братьями, чтобы не вызывать у родителей подозрений. Отец то и дело заводил разговор о готовности моего портфолио и намётках о поиске работы, параллельно промывая мозги по поводу отсутствия медицинской страховки. Заодно требовал купить машину, а не ездить на съёмной, потому что нельзя так глупо тратить деньги. И вообще с таким моим отношением чужие деньги слишком быстро потратятся. Да и вообще эта сумма в нынешних реалиях не такая, чтобы сидеть сложа руки и плевать в потолок, что я по его мнению и делала.