Ночной гонец
Шрифт:
Его донимает жажда. Сухим языком облизывает он дно чашки. И тогда он собирает последние силы и на коленях выползает из шалаша. Его губы, язык, горло жаждут освежающей влаги. Ночь, кругом кромешная тьма; он подымается на ноги, бредет, как в угаре, шатаясь меж деревьев. Опустился туман, по щекам сеется морось. Ему жжет глаза, словно он обварил лицо, он ничего не видит. Только слышит, как хлюпает под ногами вода. Он стоит у лужи. Он ложится ничком и ртом дотягивается до воды.
Он пьет и пьет, стонет, захлебывается, причмокивает от удовольствия. Он пьет до тех пор, пока уже нет сил сделать
Саван, холодный саван обволакивает его тело. Но он не может разжечь костер. На каждой макушке ели притаился стрелок, высматривающий, не появится ли где дымок от костра беглого Сведье. Но нечистый выдает Сведье и показывает на него: «Вот, смотрите, под елкой прячется Сведьебонд!»
Один за другим идут облавщики, в лесу слышен их крик: «Лови его! Держи! Хватай! Сведье! Сведье!»
Но снова загорается солнце; оно светит на постель из мха. Лесной житель просыпается от озноба.
Возле него стоит парень. Рослый и дюжий, одетый в серую овчину. Он наклоняется над лежащим и протягивает руки, чтобы схватить его. Тут Сведье понимает, что пришли за ним. Человек этот отыскал его и теперь протягивает руки, чтобы не упустить свою добычу. Но Сведье живым не дастся. Он тянется к мушкету.
— Я сам понесу его, — шепчет чей-то голос.
Руки Сведье судорожно шарят по земле в поисках мушкета, но не находят его. Кто взял у него мушкет? Тогда он пытается дотянуться до ножен. Сильная мужская рука обхватывает Сведье, стараясь поднять его с земли. Но он сопротивляется и отбивается. И незнакомец не может удержать его в руках.
— Пошли подобру, Сведьебонд! — говорит голос.
«Пошли, пошли!» Его хотят завлечь обманом, чтобы он не сопротивлялся. Но он не даст себя провести. Правой рукой он хватается за нож на поясе:
— Живым не дамся!
— Да дай же мне поднять тебя! Я унесу тебя отсюда!
Руки в овчине хотят схватить его и куда-то утащить. Он напрягает все силы и прижимается к земле, но серые руки поднимают его. И тут он видит: не холопы Клевена выследили его, а нечистый. Это сам черт явился, чтобы утащить его. Страх сковывает тело. Рука Сведье вытаскивает нож, и пальцы впиваются в рукоятку. По доброй воле он никого не подпустит к себе! Живым он не дастся!
— Не бойся! — говорит нечистый. — Я отнесу тебя домой. На спине потащу!
Но даже черту Сведье не даст себя провести. Он чувствует, как волосатые лапы хватают его, чувствует полосатую шею возле своей щеки. Он сжимает рукоятку ножа и изворачивает руку, чтобы ткнуть дьявола. Но пальцы его ослабли, и силы больше не стало. Волосатые лапы одолели его; они поворачивают его тело, и он чувствует, что противиться ни к чему. Нож выпадает у него из рук.
— Где мушкет?
— Я уже прибрал твой мушкет, — отвечает нечистый. — А теперь прихвачу и тебя.
Сведье защищался, покуда не иссякли силы. Больше он не пытается противиться нечистому.
— Ну вот, теперь-то ты мой! — И нечистый потащил Сведье куда-то через темный лес.
Когда Сведье проснулся, бред прошел, и взгляд его прояснился. Он лежал на постели из телячьих шкур под черной лохматой овчиной; рядом в очаге он увидел огонь, а на скамеечке возле огня сидел рыжебородый парень и что-то вырезал на топорище. Этого человека он уже встречал раньше.
Он огляделся вокруг; очаг с дымоходом, шкуры по стенам, под потолком — все это он уже когда-то видел. Он лежал в землянке Угге.
Лесной вор услышал, что Сведье зашевелился, и подошел к нему. Он склонился над Сведье и, поглядев ему в глаза, удовлетворенно кивнул:
— Вот ты и опамятовался!
— Это ты, Угге, нес меня? Я думал — нечистый.
Угге ухмыльнулся, обнажив длинный клык во рту.
Лесной вор взял глиняную кружку, стоявшую возле постели:
— Пей сам, Сведье! Теперь мне нет надобности лить тебе в рот.
Угге поднес ему кружку к губам. В ней был настой кровавого корня. От него Сведье станет здоровым, ибо кровавый корень излечивает от трясовицы и болей в груди.
Питье было горькое. Угге сказал:
— Ну, и тяжело было тебя, чертушку, на спине тащить.
— Как же это ты нашел меня?
— Верно, лесовица указала мне дорогу.
Всеми покинутый, лежал Сведье в лесу, сраженный тяжкой хворью, а Угге отыскал его. Лесовица желала ему добра и привела к нему Угге.
Еще несколько дней — и Сведье стал бы добычей волков и ворон, сказал лесной вор. Приди он несколькими днями позже — нашел бы на мху одни обглоданные кости. И останки Сведье так и лежали бы там. На что они годны?..
— Тебе полегчало. Скоро и вовсе встанешь на ноги. — Лесной вор удовлетворенно ухмыльнулся, обнажив свои лошадиные зубы, и продолжал: — А ведь ты клятву давал не переступать порог моего дома, Сведьебонд!
Некоторое время больной лежал молча. Пусть Угге потешится радостью победы, ему не жалко.
Этот человек спас ему жизнь, и потому Сведьебонду оставалось сделать только одно: он протянул руку Блесмольскому вору.
Отвращение к еде у Сведье прошло. Угге кормил его жареной бараниной, Сведье жадно глотал мясо и запивал его настоем из трав. Через несколько дней он настолько окреп, что смог выходить из землянки.
Днем лесной вор редко оставлял свое жилище, а если и случалось такое, то далеко от жилья не уходил. По воду он ходил к студеному роднику в дубняке, а дальше у него никаких дел не было. Уже пять лет он спокойно жил в своем логове. Тому, кто хотел добраться до бурелома в дубняке, надо было хорошо знать верные тропки через трясину Флюачеррет. А того, кто переходил, не ведая о них, сбивали с пути многочисленные западни, которые скрывали проход. Угге остерегался оставлять после себя следы. Он никогда не бросал возле своего жилища ощипанных перьев или обглоданных костей, никогда не топил засветло печь, если ветер дул в сторону деревни. Он разводил огонь лишь к вечеру, когда темнело и дым не мог выдать его.