Ночной обоз
Шрифт:
— Вы думаете, он поможет, этот профессор? — посмотрев на врача, спросила Ефросинья Тихоновна. — Кто он вам? Родственник, приятель?
— Да нет, ни то, ни другое, — помолчав, ответила Елена Александровна. — Но он же человек... русский. А потом у него собственный сын погиб... И жена. Во время эвакуации. От бомбежки.
— Идет... Профессор идет, — вполголоса предупредила от двери Таня.
Сутулясь более чем обычно, Хазаров вошел в дежурку, снял халат. Елена Александровна и Ефросинья Тихоновна поднялись ему навстречу.
— Вы правы, коллега, — сухо бросил профессор врачу. — У мальчиков
Елена Александровна едва не вскрикнула:
— К вам? В тифозное отделение?
— Вот именно. Вы же сами врач и понимаете, что без этой меры ни вашему, ни моему
заключению никто не поверит.
Таня переглянулась с Ефросиньей Тихоновной. Как? Здоровых детей отправить в тифозное отделение? Разве мог кто подумать, что дело примет такой оборот?
— Профессор! — обратилась к нему пораженная Ефросинья Тихоновна. — Но дети же действительно могут заразиться.
Хазаров помрачнел.
— Да, такая возможность не исключена. Риск, конечно, имеется. Но иного выхода нет ни у вас, ни у меня. Для видимости ваши мнимобольные обязательно должны быть помещены в больницу. Без этого карантин может быть отменен. — И, поднявшись, он деловито сказал: — Сегодня же пришлю санитаров. Подготовьте мальчиков, предупредите их обо всем. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы они остались здоровыми...
Профессор ушел, а женщины еще долго обсуждали между собой, как им поступить с Шуркой и Витолом: не говорить, куда их увезут, или сказать?
— Обязательно. И всю правду, — заявила Таня.
— Здоровых детей к тифозным! — сокрушенно ахнула Ефросинья Тихоновна. — Это же верная гибель.
— Почему гибель? — возразила Елена Александровна. — Ведь профессор обещал сберечь их...
— А может, попрятаться ребятишкам, скрыться куда? — осторожно предложила тетя Лиза. — Повезут их санитары в больницу, а они по дороге возьми и сбеги. Ищи-свищи потом.
Покачав головой, Таня принялась доказывать, что сейчас им никак нельзя еще раз навлекать на себя подозрение со стороны городской управы. Им во что бы то ни стало необходимо выиграть время, чтобы установить связь с партизанами. И поэтому надо сделать так, как советует профессор.
Она поднялась и кивнула Елене Александровне:
— Пойдемте к нашим «больным», поговорим с ними. Я уверена, что ребята поймут... Должны понять.
В больницу
К вечеру к детдому подъехал больничный фургон с двумя санитарками. Закутанные по самые глаза платками, в больших кожаных перчатках, санитарки вытащили из фургона брезентовые носилки и направились в изолятор.
В этот час выходить на улицу детдомовцам было строго запрещено: ведь у них в доме тиф и двух заболевших товарищей сегодня отправляют в инфекционную больницу. Но ребята, хотя и затаились в спальнях, не спускали с фургона глаз. Они обступили все окна, выглядывали в форточки, а группа мальчишек даже забралась на чердак и наблюдала за фургоном через слуховое окно.
Первым из изолятора вынесли
«Больные» лежали на носилках, укрытые до подбородка одеялами, и выглядели тихими, обессиленными. Детдомовцам, прильнувшим к окнам спален, даже показалось, что Шурка с Витолом дышат тяжело, прерывисто и лица их пылают от высокой температуры.
— Здорово их прихватило! — разговаривали между собой ребята.
— Наверное, простудились, когда воду для бани возили!
— Их сам профессор Хазаров смотрел. Сыпной тиф у них обнаружил.
— А не заболей они, что бы с нами стало? — с тоской выдавил кто-то из мальчишек. — Загнали бы нас сейчас в теплушки...
— Страдальцы вы наши! Мученики! — неожиданно запричитала тетя Лиза, провожавшая «больных». — И куда вас только увозят...
— Не надо... Перестаньте, — умоляюще шепнула ей Таня. — Ребятам и так не по себе... — И она поспешно обернулась к Шурке с Витолом: — Ничего, мальчики, ничего... Все будет хорошо, все обойдется. — Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой и растерянной. Ребята ответили ей понимающим, грустным взглядом.
Таня вспомнила, как незадолго до приезда санитарок она и Елена Александровна разговаривали с ними в изоляторе. Как она и предполагала, мальчики все поняли с первых же слов и без возражений согласились лечь в больницу.
— Подумаешь, в тифозную больницу попадем! — с деланной беспечностью отмахнулся Шурка. — Пусть хоть и заболеем, ничего страшного. Вылечимся как-нибудь... Только бы ребятам хорошо было... — И он спросил, удалось ли Тане связаться с партизанским отрядом.
Таня сказала, что к партизанам с ее донесением уже отправился один надежный человек, но ответа пока еще нет. Но он будет, непременно будет, партизаны их не забудут, надо только подождать. Вот двухнедельный карантин и поможет им решить судьбу детского дома.
Санитарки принялись всовывать внутрь фургона носилки с «больными».
— Шурка, Витол! — неслось из открытых форточек. — Поправляйтесь скорее!
— Мы вас ждем!
— Навещать будем!
Не выдержав, Шурка сбросил одеяло, высунулся из фургона и готов был что-то крикнуть в ответ, но, заметив предупреждающий взгляд Тани, только помахал детдомовцам рукой.
Санитарки закрыли дверь, и фургон тронулся.
В этот же день Таня заглянула на квартиру к Барсукову. Жена сказала, что Иван Данилович вот уже третий день как уехал получать в деревне овес для лошадей и до сих пор не вернулся. Прихватил он с собой и Мишку. Не случилось ли чего с ними? Может, приболели дорогой или лошадь ногу повредила?
— А немцы их не могли забрать? — спросила Таня.
— Не должно... Иван Данилыч начальством послан, от комендатуры... Документы у него в порядке.
Прошло еще два дня, а Барсуковых все не было. Обеспокоенная Таня решила, что Ивану Даниловичу никак не удается напасть на след партизанского отряда или он вызвал подозрение у полицаев и те арестовали его.
А может быть, партизанам сейчас не до детей? Ушли в другой район, выполняют операцию или отбиваются от карателей?
Встречая воспитателей, Таня читала в их глазах немой вопрос: «Куда же запропастился твой надежный человек? Почему молчат партизаны?».