Ночные страхи

Хартли Лесли Поулс

– Не думаю, что он теперь использует катер, сэр.

– Ну что ж, как-нибудь доберется, можешь быть уверен, – заявил Дики. – Как мы его узнаем, Джузеппе?

– Я полагаю, для тебя он будет двоиться, мой бедный Дики, – заметил его друг.

Бармен начал, со своей обычной учтивостью, отвечать на вопрос:

– Ну, он на вид обычный джентльмен, как вы сами, сэр…

– Я обычный?

– Нет, – произнес бармен, смутившись. – Я хочу сказать grande come lei – такой же высокий, как вы.

– Тоже мне примета. Есть у него борода, или баки, или усы?

– Нет, он гладко выбрит.

– Идем, идем, – поторопил Филип. – А то опоздаем, а он, наверное, не будет нас ждать.

Но его друг находился в боевом настроении.

– Черт

подери! Как мы будем ужинать с этим парнем, если мы его не узнаем? Ну-ка, Джузеппе, живее: подумай о дуче и включи свой великий итальянский ум. У него нет совсем никаких примет? Может, он косит?

– Нет, сэр.

– А очки носит?

– О, нет, сэр.

– Может быть, у него нет руки?

– Nossignore, – выкрикнул бармен, все сильнее распаляясь.

– Ты ничего не можешь о нем сказать, кроме того, что на вид он обычный, как я?

Бармен беспомощно оглядел помещение. Внезапно его лицо просияло.

– А, ecco! [11] Он слегка хромает.

– Так-то лучше, – сказал Дики. – Идем, Филип, ленивый пес, вечно я тебя жду. – Он слез с табуретки. – Еще увидимся, – бросил он бармену через плечо. – И раздобудь виски pronto [12] . Мне оно понадобится после этой поездки.

11

Вот! (ит.).

12

Поскорее (ит.).

Бармен, постепенно приходя в себя, пристально и подобострастно смотрел вслед Дики, удалявшемуся, чуть сутулясь.

Гондола плавно скользила по воде к острову Сан-Джорджо-Маджоре с его стройной кампанилой, оранжевой в лучах заходящего солнца. Слева лежала пьяцетта, две колонны, богатая отделка Сан-Марко, необъятный фасад палаццо Дукале, все еще безупречно четкий, при всей жемчужной бледности воздуха. Но, когда Сан-Джорджо начал удаляться от них по правому борту, внимание Филипа захватил вид позади гондолы. Там, у входа в Большой канал, воздух окрасился сиреневым, а небо вокруг купола церкви Салюте было того чистого густо-синего цвета, на котором – так подсказывает интуиция – в любую секунду может зажечься первая звезда. Филип, сидевший слева от своего спутника, все время вертелся, любуясь видами, а гондольер, частично их заслонявший, каждый раз улыбался и говорил: «Bello, non `e vero?» [13] – словно по привычке. Однако Дики был не так снисходителен к эстетическим пристрастиям своего друга.

13

Красиво, не правда ли? (ит.).

– Не мог бы ты, бога ради, не вертеться? – пробурчал он, вяло раскинувшись на мягком, самом удобном месте. – У меня от тебя голова кругом.

– Ладно, старичок, – ласково произнес Филип. – Можешь спать.

Дики подтянулся, взявшись за шелковый шнур, закрепленный с одной стороны медным профилем лошади, а с другой – маленьким, но массивным медным львом.

– Я не хочу спать, – заявил он задиристо. – Я хочу знать, что мы скажем этому твоему сахарному другу? Предположим, он не говорит по-английски? Мы что, весь ужин будем сидеть молча?

– Ну, я думаю, для иностранцев это в порядке вещей, – благодушно проговорил Филип. Это был его ответ на первый вопрос Дики – ко второму он явно не подходил. – Джексон мне ничего не говорил, только дал это письмо и сказал, что он приятный малый и сможет показать нам дворцы и всякое такое, чего не увидят обычные люди.

– Обычные

люди и так слишком много всего повидали, если хочешь знать мое мнение, – простонал Дики. – Бога ради, не давай ему ничего нам показывать. Я больше не выдержу никаких достопримечательностей.

– Он, похоже, известная личность, – сказал Филип. – Что-то вроде живой достопримечательности.

– Если ты считаешь достопримечательностью хромого итальяшку, я, пожалуй, соглашусь с тобой. – Дики гневно воззрился на него.

Но Филип был невозмутим.

– Прости, Дики, но что мне было делать? Я не мог оставить письмо без внимания, ты же знаешь. Как-нибудь скоротаем вечер. Ну-ка, подтянись и взгляни на этот чудесный вид. Cosa `e questa isola? [14] – спросил он гондольера, указывая на остров справа, чем-то напоминавший монастырь.

14

Что это за остров? (ит.).

– Il manicomio [15] , – с усмешкой произнес гондольер. Но, увидев, что Филип его не понимает, постучал себя по лбу и растянул улыбку еще шире.

– А, – сказал Филип, – это сумасшедший дом.

– Хотел бы я, – жалобно проговорил Дики, – чтобы ты, если уж показываешь мне виды, привлекал мое внимание к чему-то повеселее.

– Ну, тогда взгляни на эти развеселые старые лодки. Они более в твоем вкусе.

Слева от них стояла пара грузовых пароходов, пришвартованных корма к корме, и даже в сумеречном свете было видно, что их давно не ремонтировали: по бокам у них тянулись гангренозные разводы ржавчины. В тени их высоких бортов вода казалась маслянистой и почти черной.

15

Сумасшедший дом (ит.).

Дики неожиданно оживился.

– Напоминает мне Халл [16] , – воскликнул он. – Старый добрый Халл! Наконец-то цивилизация! Никакой живописности Старого Света. Два старых уродских практичных судна, славная масляная вода и масса инородных тел, плавающих вокруг. Хотя бы так, – пробормотал он, неуклюже поднимаясь на ноги. – Берусь утверждать, вон там инородное тело.

– Signore, signore! – предостерегающе воскликнул первый гондольер.

16

Английский город Кингстон-апон-Халл, в 40 км от Северного моря. Из порта Кингстон-апон-Халла осуществляется паромное сообщение с континентальной Европой.

Гондола опасно накренилась, вероятно, из-за какой-нибудь моторной лодки в отдалении. Дики, к счастью, опустился на свое место, но продолжал тянуть руку, указывая на что-то в воде, и когда волна вдруг отхлынула, все увидели показавшийся на секунду темный предмет.

– Похоже на старый башмак, – сказал Филип. – Cosa `e, Angelino? [17]

Гондольер пожал плечами.

– Io non so. Fors`e qualche gatto [18] , – ответил он с тем типичным для итальянцев легкомыслием, с каким они воспринимают смерть животных.

17

Что это, Анджелино? (ит.).

18

Не знаю. Может, какая кошка (ит.).