Ночные страхи
Шрифт:
Беттишер ничего не ответил. Его веки дергались, а кожа вокруг глаз как-то резко втянулась внутрь. Он уже открыл было рот, но Валентин не дал ему сказать:
– О, нет. Разумеется вы его доверенное лицо, ваши уста запечатаны. Не говорите мне, вы не должны ничего говорить, я вам запрещаю!
– Что он не должен тебе говорить? – раздался голос на другом конце комнаты.
– Ой, Дик! – воскликнул Валентин. – Ты меня напугал! Тебе надо бы научиться ходить нормально, а не подкрадываться бесшумно, да, Беттишер?
Хозяин
– Я думал, ты не знаком с Беттишером, – сказал он после всех положенных взаимных приветствий. – Однако, когда я вошел, ты с трудом сдерживал поток откровений, готовый сорваться с его уст. – Он говорил с легкой иронией, словно одновременно задавая вопрос и констатируя факт.
– Мы провели вместе не один час, – беззаботно отозвался Валентин, – за весьма интересной беседой. Угадай, о чем мы говорили.
– Надеюсь, не обо мне?
– О чем-то очень тебе дорогом.
– Стало быть, о тебе?
– Не насмехайся. Предмет нашей беседы… вернее, предметы… прочны и полезны.
– Да, придется тебя исключить, – задумчиво проговорил Мант. – И для чего их используют?
– Для транспортировки тел.
Мант взглянул на Беттишера, который упорно смотрел в камин.
– Из чего они сделаны?
Валентин хихикнул, наморщил лоб и сказал:
– Я плохо в них разбираюсь, но, вероятно, из дерева. Главным образом.
Мант резко поднялся и пристально посмотрел на Беттишера, который лишь приподнял брови, но ничего не сказал.
– На определенном этапе существования, – продолжал Валентин, очень довольный собой, – они служат нам всем.
Возникла короткая пауза. Затем Мант спросил:
– Где мы их обычно встречаем?
– Я сам стараюсь по возможности их избегать, – сказал Валентин. – Но их каждый день можно встретить на улицах – и здесь, у тебя.
– Почему ты стараешься их избегать? – довольно угрюмо спросил Мант.
– Поскольку ты ими интересуешься, и неровно к ним дышишь, и собираешь их со всех концов света, мне будет больно это сказать, – заявил Валентин, по-прежнему очень довольный собой, – но меня не прельщают комки человеческой плоти при отсутствии духа, который делает плоть терпимой. – Он встал в ораторскую позу и шумно вдохнул через нос. Наступила долгая тишина. В помещении уже ощущались вечерние сумерки.
– Что ж, – произнес Мант резким голосом, – ты первый, кто разгадал мой секрет, если это звучит не слишком высокопарно. Прими мои поздравления.
Валентин поклонился.
– Можно полюбопытствовать, как ты догадался? Пока я был наверху, ты, должно быть… ты… осмотрел дом? – В голосе Манта слышалось явственное неодобрение, но
– В этом не было необходимости. Они стояли в передней, у всех на виду. Мой внутренний Шерлок Холмс (он у меня есть) распознал их сразу же.
Мант пожал плечами и произнес уже не таким напряженным тоном:
– На этом этапе знакомства я не собирался тебя просвещать. Но раз уж ты все равно догадался, скажи… чисто из любопытства… ты не пришел в ужас?
– В ужас? – переспросил Валентин. – Мне кажется, это по-своему мило, так оригинально, так… человечно. С эстетической точки зрения это просто восторг, хотя мои моральные принципы все же немного задеты.
– Этого я и боялся, – пробормотал Мант.
– Я сторонник контроля рождаемости, – пояснил Валентин. – Каждый вечер я ставлю свечку за здравие Мэри Стоупс.
Мант озадаченно нахмурился.
– Тогда почему же ты не одобряешь… – начал он, но Валентин продолжал, не обращая на него внимания:
– С другой стороны, если ты собираешь их у себя, это тоже как бы противодействие. Как экземпляры коллекции они простаивают без дела. Ты их держишь пустыми?
Беттишер приподнялся со стула, но Мант остановил его взмахом бледной руки и сдавленно пробормотал:
– По большей части пустыми.
Валентин восторженно хлопнул в ладоши.
– Значит, есть не пустые? Ты и вправду большой затейник. Представляю, как они, милашки, лежат неподвижно, не могут и пальчиком пошевелить, а не то что закричать! Парад манекенов!
– Они кажутся более завершенными, когда внутри кто-то есть, – заметил Мант.
– Но кто их толкает? Они же не катятся сами собой.
– Послушай, – медленно проговорил Мант. – Я только что вернулся из-за границы и привез экземпляр, который движется сам собой или почти сам собой. Он в передней, где ты его видел. Ждет, когда его распакуют.
Валентин Остроп всегда был острословом и душой компании. Никто лучше него не умел вдохнуть новую жизнь в выдыхавшуюся шутку. Сказать по правде, он сам полагал, что эта шутка себя изжила; но он был человеком ответственным, осознающим свои обязанности перед обществом, и поэтому воскликнул, призвав на помощь весь свой внутренний неуемный энтузиазм:
– Ты хочешь сказать, что он полностью самодостаточен, этот твой экземпляр, и обходится без посторонней помощи и что любящая мать может доверить ему свое самое большое сокровище без страха и нянек?
– Да, – сказал Мант, – и без гробовщика, и без могильщика.
– Без гробовщика?… Без могильщика?… – растерянно переспросил Валентин. – Какое они имеют отношение к детским коляскам?
Последовала долгая пауза, во время которой три фигуры, застывшие каждая на своем месте, как будто утратили всякую взаимосвязь.