Нора Робертс. "Рожденная в грехе"

Робертс Нора

Простое, обыденное действо. Жест его, однако, соблазнял не хуже черного белья. Свои туфли он тоже снял, аккуратно приставив рядом. Вставая, скользнул руками по ее телу вверх, от щиколотки до плеч.

– Ты вся дрожишь. Тебе холодно?

– Нет, - внутри нее бушевала такая топка, что теперь уже, казалось ей, она не замерзнет никогда.
– Мерфи, я не хочу, чтобы ты думал, что это значит... что-то, кроме того, что значит. Было бы несправедливо...

Он разулыбался, нежно охватил ладонями ее лицо и поцеловал.
– Я знаю, что

это значит. Красоте не нужны оправдания, - так же мягко и нежно заскользил губами выше к ее вискам.
– Так говорил Эмерсон.

Какова же природа человека, подумалось ей, что цитирует поэтов и при том вспахивает поля?
– Ты прекрасна, Шаннон. Все прекрасно, - он всецело был поглощен ей, вверяя ей свое сердце, а с ним и тело. И принимая взамен. Мягкими прикосновениями ласкал ее плечи, спину, проводил по волосам, в то время как рот его настойчиво требовал отозваться. Принять. Еще немного и еще.

Она все еще дрожала, хотя и прильнула всем телом к нему, когда тихий чувственный вздох передался от нее к его губам. Легкий ветерок занялся в траве, закружил вокруг них свою мелодию и танец. Он подался назад, не сводя с нее глаз, плавно спустил с ее плеч свою жилетку, та упала в траву. Снова поцеловал, нежно касаясь лица, лаская его пальцами. Она издала глубокий гортанный звук, - то было смесью удивления и возрастающего томления.

Прежде она думала, что ей знакомы правила любовной игры, движения и позы, совершаемые мужчиной и женщиной во имя наслаждения. Но здесь было нечто новое, - неторопливый, размеренный танец, смакование малейших прикосновений. Как и в вальсе, которому он ее учил, оставалось лишь следовать ритму и наслаждаться. Она едва не задохнулась и судорожно глотнула, когда пальцы его тронули верхнюю пуговицу рубашки. Ну почему она не надела шелковую блузку, струящуюся и женственную, а к ней кружевное соблазнительное белье!

Он медленно расстегнул рубашку, распахнул ее и мягко положил ладонь ей на грудь.

Возбуждение пронзило ее словно литая пуля.
– Мерфи.

– Я часто представлял, - снял с плеча ее руку, что судорожно цеплялась за него, поднес к губам, - как буду касаться твоей кожи, вдыхать твой запах и пробовать вкус, - не сводя с нее глаз, он спустил рубашку с ее плеч.
– Мои руки грубы.

– Нет, - ее сил хватало лишь на то, чтобы мотнуть головой.
– Нет.

Он был серьезен и сосредоточен, проводя кончиком пальца от верхнего края бюстгальтера к нижнему и обратно. Ждал, что она отзовется. Но тем, как затрепетала от тончайших прикосновений ее плоть, в каком экстазе откинула она голову назад, привнесла она в действо особую сладость.

Он не стал вкушать ее сейчас, хотя уже и ощущал ясно, как ее груди, маленькие и тугие, упадут ему в ладони. Вместо того наклонился и снова взял ее рот. Губы ее стали удивительно податливы, они манили и вбирали в себя. Сознание окунулось в глубокие, пьянящие закоулки, предвкушая еще более горячие, интимные мгновения.

– Я хочу, -

дрожащими руками она впилась ему в рубашку и, пытаясь сдерживаться, глядела ему прямо в глаза.
– Хочу тебя, как никогда в жизни, - не отрывая взгляда, расстегнула пуговицы снизу вверх и стянула ему рубаху с плеч. Взгляд ее переместился ниже.

– О, - восхищение и обожание слились в ее вздохе. Перед ней было тело, закаленное и отточенное изнуряющим физическим трудом, похлеще тренажеров. Чтобы убедиться, она приложила ладони к его груди и прошлась по гладкой коже, что обтягивала суровые мышцы. Сердце его бешено застучало.

У нее же оно едва не выпрыгнуло из груди, когда он расстегнул ремень ее брюк. В полузабытьи она отдала руку, чтобы с его помощью переступить и не упасть. Когда же потянулась к нему, он качнул головой. Терпение в любви не безгранично.

– Ложись, - прошептал он.
– Ляг со мной.

Он опустил ее на одеяло и накрыл ее рот своим. Нежность, с которой он ласкал ее, была неописуема. Он оглаживал ее груди, доставляя себе томительное удовольствие нырнуть рукою под хлопковый лифчик, нащупать, раздразнить себя и ее. Запах тела ее, шея, плечи, - все влекло и искушало. Когда языком, наконец, вслед за пальцами, он пробрался под белье и взял губами сосок, она изогнулась как тетива.

– Давай, - взмолилась она, - пожалуйста, сейчас.

В ответ он лишь щелкнул верхней пряжкой лифчика и взял ее плоть глубже в рот.

Исступленно, самозабвенно, она вжалась в него всем телом, заходилась под ним в бесстыдстве и неистовстве. Он разделывался с ней языком, зубами и губами так, что она, задыхаясь, взывала к нему уже бессвязно и беззвучно. Пик сладострастия накрыл ее так внезапно, что она истошно заорала, вцепившись руками в одеяло. Мощный, взрывной оргазм настиг ее, она содрогнулась еще и еще, пока обессилев, не откинулась на спину.

Невероятно. Тяжело дыша, откинула волосы ватной рукой. Просто невероятно. Никто еще не доставлял ей такого блаженства.

Мерфи, постанывая, прижался губами к ее плоти, дозволив рукам блуждать теперь ниже, изгибами ее талии и бедер.
– Шаннон, я люблю тебя. Люблю, и всегда буду любить.

– Я не могу, - она бессильно положила ему руку на спину, смутно ощущая, что та вся взмокла, но мышцы напряжены и собраны.
– Дай передохну, - но он уже скользил губами по ее груди.
– Боже, что ты со мной делаешь?

– Ублажаю тебя, - он вознамерился сделать с ней все, не иначе. Эта страстная потребность разгоралась в нем с каждой минутой, весь арсенал пылкости и вожделения, свойственный ему, ждал этого часа давно. Рывком сдернул с нее маленькие трусики и припал.
– И себя тоже.

Тело ее было истинным сокровищем, таинственной усладой, вкусить которую он намеревался целиком. Но время забавы прошло. Теперь он брал ее жадно, ненасытно, упиваясь тем, как судорожно извивается она под ним, хватает ртом воздух и кричит.