Норманны в Сицилии

Шакк Адольф фон

Город Беневент, которым правили свои собственные князья, еще прежде примкнул к византийцам и противостоял по мере сил как императору, так и папе. Теперь он прогнал своих маленьких тиранов и в конце 1050 года признал над собой власть наместника Христа. На следующий год летом Лев сам явился в Беневент, принял от беневентского населения присягу на верность и пригласил туда Ваймара и Дрого, чтобы вверить им защиту своего нового владения. В особенную обязанность Дрого он вменял удерживать своих норманнов от всяких насилий. Внуки старых викингов еще не совсем отказались от неукротимых порывов своих предков. Значительная часть их, не заботясь о реноме своих вождей, рыскала по Южной Италии, подобно древним скандинавам, только уже не на море, а на суше, грабя на дорогах и сжигая все, и не щадила даже монастырей. Когда император удалился, они и в Беневенте скоро учинили насилие над жителями. Лев, который удалился с Ваймаром в

Салерно, получил здесь известие об их выходках и был этим сильно разгневан. Но он был совершенно не прав, когда обвинял в беневентских событиях Дрого. Дрого еще до этого пал жертвой составленного против него заговора и был убит в церкви во время богослужения. Лев, хотя он и оплакивал смерть этого храброго воина, тотчас же стал готовиться к войне с норманнами, чтобы прогнать их из Беневента. Он, после тщетных просьб о помощи у немецкого императора и французского короля, выступил с войском, собранным в Италии, и приказал князю Ваймару сопутствовать ему в походе. Но князь отказался от этого и предостерегал папу начинать войну с таким опасным противником, как норманны. Вследствие этого отказа из всего похода ничего не вышло. Собранное войско рассеялось. Норманны приготовились к энергичной обороне. Когда Гумфрид, младший брат Дрого, по смерти последнего, стал во главе Апулии, как ее граф, он в союзе с норманнами Аверсы стал готовиться к войне с папой. Но им не пришлось даже обнажить свои мечи, потому что никто уже им не угрожал. В это же время пришло известие о кончине Ваймара, князя Салернитанского.

В Амальфи, которое он завоевал, против него вспыхнуло восстание и амальфитанцы, при содействии его собственных подданных, которые томились под его игом, напали на него на море и на суше. Даже в Салерно составился против тирана обширный заговор, в котором принимал участие его собственный зять. 3 июня 1052 года заговорщики напали на него в Салерно на берегу и убили. Заговорщики овладели городом и замком и отправили в тюрьму Гизульфа, сына покойного. Гвидон, герцог Соррентский, брат Ваймара, взывал к норманнам о мести, и те немедленно отозвались на его призыв. Они осадили Салерно, и город скоро открыл им свои ворота. Пленный Гизульф стал князем Салернитанским. Гвидон и Гизульф позволили мятежникам, которые заперлись в крепости, свободно удалиться и дали клятву, что их не тронут. Но норманны не считали себя связанными этой клятвой и изрубили всех убийц Ваймара, когда те оставили свое убежище. Амальфи снова стал республикой. Но тогда всем уже стало ясно, что значение этих маленьких государств неуклонно снижается, что действительная власть в Италии принадлежит норманнам.

Папа Лев, хотя его первая попытка окончилась неудачно, не отказался от своего замысла освободить от норманнов Беневент. Ради этого он вступил в союз с Аргиросом (сыном Мела), которого византийский император в 1051 году снова послал в Бари в качестве катапана. Намереваясь соединить свое войско с греческим, он двинулся к границам беневентской области. Здесь на реке Форторе он наткнулся на нормандское войско, которое вели Гумфрид и породнившийся с ним граф Аверсы Ричард. Положение норманнов было очень опасным, потому что перед ними стояли папские войска, за ними византийские и, кроме того, они нуждались в припасах. В этом положении они они попробовали начать со святым отцом переговоры. Папа потребовал, чтобы они ушли не только из Беневента, но Даже из Италии. Положение дел было очень неблагоприятно оборот Для норманнов. Против них уже поднималось городское и сельское население, возмущенное неограниченным произволом с их стороны. Канцлер папы в высокомерной речи сказал, что теперь им остается выбор только между бегством и смертью. Этого было слишком для Гумфрида, и он неистово ринулся в битву.

Битва произошла у Чивителлы (18 июня 1053 г.). Преимущество норманнов проявилось сразу же. Итальянцы и греки в ужасе бросились бежать, но немцы, которые находились в папском войске, оказали достойное сопротивление и почти все остались на поле битвы. Папа бежал в Чивителлу. Жители этого маленького города отказались пустить его к себе, так как это могло иметь для них дурные последствия. Победители норманны сочли за лучшее примириться со святым отцом. Хотя они захватили его силой и силой привели в свой лагерь, но в лагере обращались с ним с почтительным благоговением и просили у него прощения.

Лев нашел нужным уступить им и дал норманнам в ленную собственность уже завоеванные области Апулии, Калабрии и Сицилии. Гумфрид и другие норманнские вожди, бесспорно, обнаружили здесь большую политическую мудрость, Своим почтительным отношением к главе церкви они достигли гораздо больше того, чего могли бы достигнуть самым счастливым для них походом. Теперь перед всем миром и перед престолом святого Петра они были признанными господами Апулии. В свою очередь, и папа мог себя поздравить с тем, что приобрел союзников, которые становились в Италии

все сильнее и сильнее. Может показаться удивительным, что папа сделал их повелителями той страны, которая ему никогда не принадлежала. Но у наместников Христа свои понятия о собственности. Они держались того мнения, что Бог дал им право распоряжаться всем миром. Так, еще в то время, когда испанцы завоевали Америку, они думали, что могут спорить о вновь открытых странах как о своей наследственной собственности и делали вид, что Изабелла Католичка и Карл V только по их санкции стали законными владельцами заатлантических провинций.

Когда побежденный и взятый в плен папа спасся так счастливо, он, везде сопровождаемый графом Гумфридом, отправился в Беневент и оставался там в течение целого месяца. Он думал, что таким образом лучше всего защитит от норманнов этот город, обладание которым он ценил так высоко.

Он был прав, когда не доверял норманнам. Было несомненно, что они задумали подчинить себе всю Апулию. Поэтому Лев, хотя внешне находился в самых лучших отношениях с Гумфридом, выступал против него и старался подвигнуть на войну с ним как императора Генриха III, так и византийцев. Но все его попытки не привели ни к чему. Силы его были истощены; он отправился на вечный покой в Беневенте. 19 февраля он совершал там торжественную литургию, но Пасху хотел встретить в Риме и, несмотря на свою слабость, сопровождаемый норманнами, о погибели которых втайне мечтал, 12 марта отправился туда. 19 апреля 1054 года он умер в главном городе древнего мира.

Но с инвеститурою, которую дал норманнам папа, они, конечно, далеко еще не покорили себе Нижней Италии, ибо как византийцы, так Капуя и Салерно, так и другие маленькие владения в Нижней Италии не признавали за римским первосвященником права распоряжаться их государствами.

В это время значительно выдвинулся Роберт, сын старого Танкреда Готвиля от второго брака, тот Роберт, который потом намного опередил других представителей своей семьи. Томимый жаждою деятельности, он пришел из Нормандии в Италию. Сначала его родственники не хотели считать его равным себе и старались его «задвинуть», так что он принужден был вести жизнь, которая мало чем отличалась от жизни разбойника.

Роберт был высок ростом – выше других норманнов. Его длинные, падающие на плечи волосы и борода были белокуры, плечи широки. Он был словно рожден для власти. Никто не решался ему противоречить, когда раздавался его властный голос. Его блестящие глаза, когда они озирали боевые ряды, казалось пророчили победу. Когда его меч не мог одолеть противников, он прибегал к хитрости, в которой он был так изобретателен, что приобрел прозвище «Гюискара», т. е. хитреца.

 

Cognomen Guiscardus erat quia calliditatis
Non Cicero tantaefuit aut versutus Ulysses[12], —

говорит Вильгельм Апулийский.

Однажды Роберт повторил ту проделку, с помощью которой викинг Гастинг овладел городом Луна. Когда он встретился с затруднениями при осаде крепости Мальвита, он послал сказать монахам того монастыря, который находился в стенах этой крепости, что один из его воинов умер и что он хотел бы похоронить его в их церкви. Когда невооруженные норманны принесли гроб в ограду, покойник вдруг поднялся из гроба в латах и с оружием в руках и стад раздавать мечи своим товарищам. Застигнутый врасплох, гарнизон сдался, и воины открыли ворота крепости. Гюискар засел в маленьком замке святого Марка и отсюда совершал продовольственные набеги на византийцев. Его экспедиции по стране, чтобы добыть себе и своим людям жизненные припасы, почти ничем не отличались от бандитских налетов.

Ведя жизнь, полную тревог и опасностей Роберт с завистью смотрел на своих старших братьев – особенно на могущественного Гумфрида, который не был расположен к нему. Он мечтал о собственном земельном владении, о замке и вассалах.

Наконец, счастье улыбнулось ему. Пандульф Капуанский предложил ему поступить к нему на службу (1047 г.) и за это обещал мощно укрепленный замок и руку своей дочери. Но когда Гюискар пришел в Капую, Пандульф отказался исполнить свое обещание.

Разгневанный Гюискар разорвал все свои отношения с этим вероломным князем и обратился к своему брату Дрого с просьбою о земельной собственности в Апулии. Последний указал ему скалу на границе Калабрии, построил там очень простенький деревянный замок, отдал ее брату и дал ему право завоевать Калабрию для себя. Но у бедного Роберта не было ни денег, ни слуг, чтобы привести в исполнение свои честолюбивые планы. Голая скала, на которой стоял его замок, не обеспечивала его необходимыми средствами к жизни. А внизу под ним широко расстилались плодородные поля. Он вынужден был ночью похищать скот и всю добычу, которую только мог собрать, приносил в свой замок. Наконец Дрого согласился увеличить число его воинов. Гюискар получил возможность из своего замка, которому он дал имя святого Марка, совершать разбойничьи набеги на окрестности смелее и днем.