Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)

Остин Джейн

Не успела наша пара выйти в зал к танцующим, как Джон Торп, вставший позади барышни, воскликнул:

– Ничего себе, мисс Морланд! Что бы это значило? Я думал, сегодня вечером вы танцуете со мной.

– Не понимаю, почему вы так подумали, ведь вы меня об этом не просили.

– Клянусь Богом, это восхитительно! Я просил вас, как только сюда пришел, и сейчас я собирался напомнить вам об этом, но стоило мне отвернуться, и вас уж след простыл! Старый трюк. Я пришел на бал только ради вас и пребывал в полной уверенности, что, начиная с понедельника, вы танцуете только со мной. Да, я помню, именно так и было; я просил вас

об этом, когда вы снимали свой плащ в холле. И там же я рассказывал своим знакомым, что сумел ангажировать самую хорошенькую девушку на всем курорте. Если сейчас они увидят вас с другим, они же мне прохода не дадут.

– Да нет же, после того, что вы им расписали, на меня никто и не подумает.

– Бог свидетель, если они так не подумают, я публично назову их болванами и вышвырну из этого зала. А что это за чудак с вами?

– Мистер Тилни, – бросила та, чтобы удовлетворить его любопытство.

– Тилни, – повторил он. – Гм, кажется, я его не знаю. Как я посмотрю, он ладно скроен. А ему, случайно, не нужна лошадь? Мой приятель, Сэм Флетчер как раз выставил великолепную скотинку на продажу. Как раз то, что надо для верховой езды – и всего за сорок гиней. Я сам раз пятьдесят уже собирался было ее купить – я вообще не могу устоять перед хорошей лошадью, если ее вижу, – но мне нужна лошадь для полей, а на это она не годится. Я бы отдал любые деньги за хорошего скакуна, особенно выученного для охоты! Сейчас у меня их целых три, и это лучшее, что видел свет. Я не отдал бы их и за восемьсот гиней. Мы с Флетчером опять собираемся снять домик на будущий сезон в Лестершире. А то, знаете ли, так неудобно жить в чер… – жить в таверне!

Слова эти были последними из того, что Джон успел выкрикнуть, поскольку в то же мгновение их разделил плотный и нескончаемый поток дам, спешащих на новый танец. Наконец-то Кэтрин подошла к своему партнеру и услышала:

– Тот джентльмен непременно вывел бы меня из себя, проговори он минуту дольше. Он не имеет никакого права отвлекать внимание моей очаровательной спутницы. Мы оба решили мило провести этот вечер, я считаю хорошенькой вас, а вы – меня, поэтому нам просто не должны мешать. Нельзя навязать себя кому-то и при этом не нарушить чей-то покой. Я рассматриваю контрданс как символ брака. Верность и почтительность – вот основные принципы этого танца, а посему те мужчины, что не намерены ни танцевать, ни жениться, не должны иметь никакого дела с женами их соседей.

– Но ведь это совсем другое!

– И вы полагаете, что нельзя сравнивать танец и брак?

– Разумеется, нет. Женатые люди никогда не расстаются, они должны вместе поддерживать семейный очаг. А те, что лишь танцуют вместе, просто проводят друг с другом каких-нибудь полчаса.

– Так вот как вы понимаете брак и танец! Разумеется, при таком освещении сходство меж ними невелико. Но позвольте мне высказать свою точку зрения. Допустим, и в том и в другом мужчина имеет право выбора, а женщина – право отказа; в обоих случаях ангажемент между мужчиной и женщиной, заметьте, заключенный по взаимному согласию, обозначает, что оба они принадлежат исключительно друг другу, если, конечно, обязательства эти не будут расторгнуты; это долг пары и естественное ее стремление следить за тем, чтобы он или она не находились где-то вдалеке, и в воображении своем она не превозносила до небес достоинства, скажем, соседа. Вы согласны с этим?

– Конечно; то, как вы это излагаете, звучит вполне убедительно. И все же, разница так велика! – я не могу рассматривать две эти вещи с одной и той же точки зрения.

– Вы

правы, в одном пункте расхождение все же есть. В браке муж должен оказывать поддержку женщине, а та, в свою очередь, делать все, чтобы дом был приятен мужчине. Он – добытчик, она – украшение. В танце же их обязанности меняются местами: от него ждут любезности и теплоты, в то время как она ищет себе веер или лавандовую воду. Полагаю, именно эта разница смутила вас, когда я пустился в сравнения.

– Уверяю вас, нет. Об этом я не думала.

– Тогда я просто теряюсь. И все же, одно я должен заметить. Ваше несогласие настораживает. Вы полностью отказываете браку и танцу в схожести обязательств. Не позволяет ли это мне сделать вывод о том, что ваши представления об обязанностях в танце не так прямы и неуклонны, как того желал бы ваш партнер? Действительно ли у меня нет причин опасаться, что случись тому человеку, с которым вы говорили, вернуться, да и вообще, если любой другой джентльмен обратиться к вам, то вы не будете беседовать с ним так долго, как вам того заблагорассудится?

– Видите ли, мистер Торп – близкий друг моего брата, поэтому если он заговорит со мной вновь, я должна буду ему ответить. Однако во всем этом зале едва ли наберется трое молодых людей, с которыми я вообще знакома.

– Увы, увы! Мне остается уповать лишь на это!

– Но стоит ли желать чего-то большего? Ведь коли я никого здесь не знаю, это ли не самая прочная гарантия тому, что я ни с кем не заговорю. И, кроме того, я не хочу ни с кем больше разговаривать.

– Только теперь я получил то, чего хотел, поэтому смело продолжу. Скажите, по-прежнему ли вы находите Бат столь же очаровательным, что и во время нашей первой встречи?

– О да, и даже больше!

– Даже больше! Берегитесь! Как бы вам не забыть вовремя от него устать. Ведь вам необходимо это сделать, как только истекут шесть недель.

– Мне кажется, останься я здесь на шесть месяцев, и то он мне бы не наскучил.

– По сравнению с Лондоном здесь мало разнообразия – с этим соглашаются все по истечении всякого сезона. «На шесть недель Бат достаточно хорош, но сверх того это скучнейшее место на свете», – именно так считают те, кто приезжает сюда из года в год каждую зиму, сверх шести недель остаются здесь на десять, а то и все двенадцать и в конце концов уезжают, потому что не могут себе позволить оставаться здесь дольше.

– Ну что ж, у всех своя голова, и те, кто ездит в Лондон могут не считаться с этим местом. Но мне, приехавшей сюда из маленькой деревушки, ничто не напоминает здесь о доме; столько развлечений, столько дел, столько приятных мгновений!

– Так вы не любите деревню?

– Нет, люблю! Я прожила там всю жизнь и была очень счастлива. Но в селе один день так похож на другой!

– Тогда вы проводили время дома гораздо разумнее, чем здесь.

– Разве?

– А разве нет?

– Не думаю, что разница так сильно велика.

– Но здесь весь день уходит лишь на развлечения.

– И дома все то же самое, вот только мало разнообразия. Здесь я гуляю, но и дома я делаю то же; однако, в Бате на каждой улице я вижу толпы новых людей, в деревне мне некого навестить, кроме миссис Аллен.

Казалось, мистера Тилни это слегка позабавило.

– Кроме миссис Аллен! – смеясь, повторил он. – Что за картина духовной пустоты! Однако когда вы вновь ввергнете себя в ту пучину, вам все же будет о чем поговорить. Вы станете вспоминать Бат и все, что здесь делали.