Нос. Том 2
Шрифт:
Света меня внимательно слушала, кивая и поддакивая.
– Ты, Света, блять… – начал я. – Ай, да ну тебя. Похуй.
– Нет-нет, стой! Что ты до этого рассказывал? – потрясла она меня за руки.
– Знаешь, что заставляет меня по-настоящему грустить? Раковина в ванной комнате. Знаешь, почему? Потому что это пиздец как грустно. Вот смотри. Есть раковина, а есть ванна. В ванной тоже есть кран, в ней тоже течёт вода. По сути, в ванной можно сделать всё, что можно сделать в раковине, и даже больше. Можно помыть лицо, руки, зубы почистить, а можно и всему помыться. А в раковине только помыть лицо и руки и зубы почистить. И вот она стоит там такая, как будто к месту, но как будто и нет. И мне её очень
Света заплакала, захныкала, а солнце за окном моргнуло яркой вспышкой. И, сидя на кухне, я так и не пришёл к выводу о том, как съесть кактус, не уколовшись, не доставая при этом иголок из него. Наверное, пришлось бы позаимствовать рот жирафа.
Из туалета вышел Мрак, задорно восклицая:
– БЛЛя-я-а-а! Если бы я каждый раз так сцал, то я бы все унитазы мира обоссал, и никакая женщина мне бы была не нужна!
Саша обижено цыкнула. Стена, рядом с которой она стидела… Стояла… Сидела… Стена закачалась и затряслась, и я, испуганный, подбежал к ней, чтобы оттолкнуть от падающих кирпичей, которые стал собирать, чтобы вставить обратно в стену, но случайно провалился в образовавшуюся дыру, ну или она упала на меня, и я обнаружил, что всё это время я собирал не кирпичики, а клавиатуры на крыше дома.
От увиденной халявы, жадность и жажда наживы захватили меня, и я постарался запихнуть в охапку подмышкой как можно больше, чтобы потом их продать. Предвкушая кучу денег, я был так рад, что… Что не знаю. Насобирав гору клавиатур, я вдруг осознал, что они, наверняка, чьи-то, и мне теперь пизда за то, что я их пизжу. Я ринулся к двери с крыши, но она оказалась закрытой.
«Хорошо, – подумал я, – хотя бы уебаны за мной не придут. БЛЯТЬ! А если у них есть ключи? У них наверняка в сговоре с ними главная по дому или ещё кто с ключами?!».
Я выкинул клавиатуры, распутал их провода и скорее начал их связывать между собой в длинную проводочно-клавиатурную верёвку, чтобы спустится со крыши. Руки меня не слушались, провода еле связывались и выскальзывали друг из друга на холоде…
Наконец, связав достаточно длинную, на мой взгляд, верёвку из них, привязал один её конец к какой-то хуйне, торчащей из пола крыши, а другой выкинул за борт. Дёрнул за верёвку, клавиатуры зажурчали между собой и по снегу на крыше, но провода не порвались.
Я подошёл к краю крыши и, схватившись мёртвой хваткой за ограждение, еле-еле слегка высунулся за него, увидав внизу огромную высоту и крыши крытых балконов.
Ухватившись покрепче за провода, я начал спускаться, осторожно перебирая ногами по стене из мелких камешков. Когда я ощутил под стопами крышку балкона, мне стало чуть полегче. Осталось только перепрыгивать с одной крыши на другую вниз, шашечками, и не падать с них. Мои ноги подкосились, когда я посмотрел на следующую крышу внизу. До неё было не так уж и далеко, но схватиться на ней при приземлении было не за что, а холодный сильный ветер заставлял меня волноваться, что я упаду или подскользнусь на маленькой ледышке, или ещё чего, и сорвусь. Но деваться мне было некуда: обратно подниматься было не вариант, потому что уебаны наверняка уже ломились на крышу за мной. Можно было бы, конечно, попробовать заскочить в окно того балкона, на крыше которого я сейчас стою, но это очень рискованно… Хотя, в такой ситуации навряд ли есть нерискованный вариант действий.
Я опустился на колени и слегка выдвинул голову за границу балкона, чтобы посмотреть, не открыто ли случаем окно на нём. Но в первую очередь я увидел бесконечное расстояние
– А-А-А-А-А! – истошно заорал я, упав на диван и уткнувшись спиной в его спинку.
– Чего ты орёшь так? – недовольно спросила Саша.
– Мне было страшно.
– А представляешь, как мне было страшно, когда я решилась, наконец, на операцию?
– Какую операцию? – я старался быть спокойным и вежливым, но моё сердце бешено колотилось, и я всё никак не мог отдышаться.
– Ну, знаешь… Я же родилась… Ну ты знаешь. С микропенисом и вагиной. И я типа никогда не знала, мальчик я или девочка. И мне было очень трудно решиться и признать себя кем-то. А ещё труднее было кому-то об этом рассказать. Но спасибо вам всем за поддержку, – она улыбнулась нам всем, – и я наконец приняла себя и пошла ко врачу. Я решилась на операцию по удалению микропениса, а остатки его закатали в мою вагину, сделав её красивее…
– Пизде-е-ец… – протянул я, дёргая свою кофту за воротник, чтобы выпустить горячий воздух из неё и впустить холодный. – А детей ты иметь можешь?
Внезапно мне захотелось пить. Только я перевёл взгляд с Саши на кружку и потянулся за ней, как она, стоя на одном месте, всё никак не давала себя поймать.
Саша раскинулась по дивану, закинув голову и руки на его спинку.
– Дети? – спросила она. – Знаете…
Она собралась снова в одну фигуру и сделала интригующий взгляд.
– Вы знали, что… Ну… Это типа моя работа, и я о ней ещё никому не говорила, вы первые, так что тс-с-с! – пригрозила она нам пальцем. – Вы знали, что все люди рождаются больными шизофренией? То есть все младенцы больны ей. Не верите? Подумайте сами! Негативная и позитивная симптоматика на лицо: отсутствие внятной речи, мышления, ничего не могут делать сами, при этом бред, аффекты и всё такое… И, в общем, по мере взросления человек излечивается от шизофрении, но если в его жизни что-то идёт не так, и что-то провоцирует шизофрению, то это что-то просто провоцирует возвращение человека в его естественное с рождения состояние. Может, это даже некий защитный механизм… А любом случае, шизофрения теплится внутри нас всегда, и просто некоторые люди бывают столь неудачливы, что возвращаются к ней. Думаю, такую же теорию можно сделать касательно всех остальных видов расстройств психических. Возможно, это всё вообще одно целое, и все расстройства – это тоже возвращение в естественное шизо-психо-состояние при рождении.
Слушая её, я больше всего внимания обращал на сочетание «шизо». Оно вызывало у меня ассоциации… Шизо… Шезлонг… Полосатость… Жвачка «Бумер»… Как же я бы сейчас её пожевал, бля…
– И вообще… – с интересом продолжала она. – Ещё и кошки больны шизой. У них постоянно галлюцинации, они видят то, что не видят люди. А кто ещё видит то, что не видят другие? Шизофреники! Где между ними разница? Нигде!
– Саша, хватит, – жалобна простонала Света. – Мне кажется, что я с ума схожу… Я боюсь… А если это навсегда? А ЕСЛИ ЭТО НАВСЕГДА?!
Она раскачивалась, сидя на диване, а потом легла и начала хныкать.
– Ты с ума сходишь? А я? Я тоже? Почему навсегда? Давай не навсегда? – начала трясти её Саша, а она просто легла на бок и пыталась завернуться в свои руки.
– Я не знаю где, но я уже раз двадцать сошёл… – пробормотал Марк. – Это навсегда. Уже. Я только что был… Не помню где… Мы сошли. А обратно… Обратно не выйдет, потому что нет обратного слова «сошли». Это в один конец билет.
Я тоже начал ощущать схождение ума, когда они заговорили об этом. Страх сковал меня. Я боюсь остаться без ума навсегда.