Носитель фонаря
Шрифт:
– Нет, ну ты видел, а?! Без единой помарки, сорок прыжков один за другим, идеально же! – я запихнул в пасть последний бутерброд.
– Ага, – сказал Ратон, поглядывая на часы, – во-первых – прыжков только тридцать девять, это столбов – сорок. А во-вторых, ты тут, наверное, еще один рекорд поставил, по скорости прохождения.
– Что, правда?!
– Правда. Четыре часа убить на эту ерунду! А нам еще пять титулов брать, между прочим. Так, давай сообразим, что мы еще успеем сегодня.
***
– Что, просто прокатиться на карусельке?
Мы стояли на ярмарочной площади Лоди и смотрели на безупречно каноничную, идеальную карусель: золотистые лошадки
– Я бы сказал, что тебе делать, но я понятия не имею, что тебе выпадет. Ты либо провалишь задание, либо выполнишь, попытка всего одна на персонажа, на всю его жизнь. Попробуй, вдруг повезет.
Колокольчики зазвенели тише, а карусель начала замедляться – не остановилась совсем, но вращающийся круг замедлил ход. Я протянул глянцевитый билет сторожу в фуражке и тужурке. Сторож отстегнул бархатный канат, я шагнул на карусель и сел на первую попавшуюся деревянную лошадь в пунцовых ромашках. Шарманка опять заиграла громче, и карусель стала набирать ход. Тут моя лошадь отделилась от помоста и легкими скачками понеслась через площадь, кажется, не касаясь земли. Городской пейзаж куда-то исчез, дома и лавки Лоди сменились кущами голубых кустов, серый камень мостовой обернулся зеленым разнотравьем, пестрящим мелкими цветами. В воздухе разлился аромат ванили.
Похоже, я опять на изнанке мира, – подумал я. – Ваниль – верный признак. В пещере точно пахло ванилью. Да и на дне Данера, и в болоте – там, конечно, много чем еще пахло, но ваниль точно была. А уж кто пропах ванилью насквозь – так это моя покровительница, и, ручаюсь, это опять ее штучки.
Лошадь остановилась на бережке неприлично синей речки – такого цвета воду дети рисуют. Голубой кустарник обильно рос по ее берегам, он цвел крошечными белыми цветами, лошадка встала у кустов, как вкопанная, и я с нее слез – видимо, нужно было что-то делать. Вот только что? Я потрогал пальцами воду – вроде, настоящая и пальцев не окрашивает. Тут раздалось хлопанье крыльев, и у меня над головой слаженной эскадрильей пролетел клин больших белых птиц, кажется, лебедей или гусей – я не очень различаю. Косяк просыпался с неба на берег, где-то за кустами послышались смех, шуршанье, плеск воды. Я полез сквозь кусты.
На берегу стояли раздетые девушки. То есть, совсем раздетые. Некоторые из них уже со смехом бежали в воду и ныряли. Я почувствовал, что у меня горят щеки – не то, чтобы я был такой уж застенчивый, но, понимаете, это как-то очень неожиданно, когда живешь себе, живешь, а потом видишь столько голых женщин сразу. И вообще для кого тут набедренные и нагрудные повязки придуманы, спрашивается?
Вскоре все девушки уже были в воде, на берегу остались лишь кучки перьев. Я пересчитал кучки. Двенадцать. Кажется, эту сказку я знаю. Нужно стащить один из перьевых комплектов, вот только какой? Гуси-лебеди, похоже, были заодно еще и летучими рыбами – их голоса уже разносились над водой с другого берега не самой маленькой реки. Я вышел из кустов и принялся рассматривать брошенное оперение. На одной кучке призывно махала крылышками бабочка с оранжевыми крылышками в черных точках. Ага…
Я повернулся к другой горке перьев. Бабочка начала подпрыгивать и танцевать еще энергичнее.
– Наверное, вот эту возьму. – громко сказал я как бы самому себе. – Эти перья аккуратнее всего уложены, наверное, хозяйственная барышня.
Бабочка взлетела и зависла у меня перед носом.
– Сейчас в глаз дам! – пропищала она и погрозила крошечным кулачком. Я вздохнул и пошел к правильным
***
– Верни мне мой наряд и я вознагражу тебя! – сказала дева-лебедь. Ну, или гусь.
Так как она все еще была без какого-либо наряда, то я не знал, куда и глаза девать, протягивая ей перышки. Остальные дамы уже облачились – правда, в птиц они не превратились, а продолжали оставаться в людском облике, в симпатичных сарфанчиках из перьев.
Девушка просыпала перья над собой – и те, кружась, сплелись в платье, не сарафан, очень изящное, похожее на свадебный наряд кинозвезды. Несколько перьев легли на кудри девушки изящным венцом.
– Чем же наградить тебя? – задумчиво спросила лебединая царевна.
– Смертью! – откликнулись ее товарки, и их перья словно налились чернотой, а глаза засверкали. – Вора нужно наградить смертью!
– Да? – с сомнением спросила царевна. – Ну, не знаю… он хорошенький.
И тут она потянулась ко мне – и поцеловала. Прямо в губы. Я от неожиданности отшатнулся, и царевна изумленно распахнула очи. Мда, неловко вышло.
– Извините, – сказал я. – Это эффект неожиданности. Можно попробовать еще раз.
Царевна рассмеялась, и столь же заливисто рассмеялись и ее подружки, опять вернувшие себе непорочную белизну.
– А ты – смешной! – отсмеявшись, сказала царевна.
«Получено достижение «Смешной»
– И вот тебе – моя награда, – царевна кинула мне мешочек, такой же, как выпадает с лутом, и, крутанувшись на одной ножке обратилась в птицу, после чего взмыла в небо на широких белых крыльях. За ней потянулся и остальной клин.
Я открыл мешочек и достал оттуда маленькую желтую плюшевую обезьянку с ключиком в спине. Повернул ключик – обезьянка задергалась, и я положил ее на траву. Обезьянка неуклюже несколько раз кувырнулась через голову – с каждым разом все медленнее и неувереннее, после чего замерла, завод кончился. Я осмотрел ее еще раз. «Веселая обезьянка, рассмешит любого». Непередаваемый и нетеряемый объект. Тут меня толкнули в спину чем-то твердым, и я обернулся – за мной стояла карусельная лошадка.
На обратном пути лошадка уже не придуривалась, а открыто летела , уворачиваясь от пухлых белых одинаковых облачков, которые подушками плавали не так уж высоко над лужайкой, а когда под нами замелькал торговый квартал Лоди – свечой рухнула вниз и с деревянным спелым щелканьем встала в пазы на карусели.
Тинь-динь-динь-дон!– констатировала шарманка.
– Ну, что там у нас? – спросил Ратон. – Неважно, главное, титул дали. Вообще большинство возвращается ни с чем, некоторые – со случайным титулом, некоторые помирают, есть риск схлопотать травму, но бывает, что люди и с наградами возвращаются.
– Мне тоже дали награду, – сказал я и показал Ратону обезьянку.
– Я же не говорил, что «с хорошими наградами». Хотя, может, и пригодится как-нибудь, тут ведь никогда не знаешь когда тебе повезет и что вообще к чему.
– На сто сорок втором уровне тоже не знаешь?
– Уверяю тебя, на сто сорок втором в этом плане все еще хуже, чем на сороковом.
Глава 26
По плану остальные достижения ждали меня в Ноблисе, но переночевать мы решили в Лоди, ибо, как мудро заметил Ратон, что бы не сэкономить, если можно сэкономить, а постоялые дворы Лоди были в этом плане куда милосерднее, чем гостиницы Ноблиса. После того как Ратон, основательно до того ознакомившийся с лодийской кухней, вытянулся на своей койке и вывалился из Альтраума, я попытался заснуть, но никак не спалось, словно я разучился это делать.