Новая ваза с цветочным бордюром

Бестер Альфред

В дверях стояла девушка и, как ни в чем не бывало, смотрела на него. Высокая и тонкая, с каштановыми волосами и темно-синими глазами. На ней был прозрачный белый пеньюар, и ее гладкая кожа блестела в ярком свете многочисленных ламп.

– Добрый вечер, мисс Уэбб... Миссис?..

– Мисс.

Она небрежно протянула ему средний палец левой руки.

– Боюсь, я не заметил, как вы вошли.

– Боюсь, я тоже не заметила вашего прихода.

Она медленно вошла в библиотеку.

– Вы в самом деле считаете, что это

замечательная вещь? Вы не разочарованы, правда?

– Ну что вы! Вещь уникальная.

– Как вы думаете, кто ее создатель?

– Этого мы никогда не узнаем.

– Вы полагаете, что он почти не делал копий? Поэтому она так уникальна?

– Бессмысленно строить догадки, мисс Уэбб. Это примерно то же, что определить, сколько красок использовал в картине живописец или сколько звуков композитор употребил в опере.

Она опустилась в кресло.

– Дайте сигарету. Послушайте, вы говорите всерьез? Вы не из вежливости так расхваливаете нашу вазу?

– Как можно! Зажигалку?

– Благодарю.

– Когда мы созерцаем красоту, мы видим Ding an sich - одну лишь "вещь в себе". Не сомневаюсь, мисс Уэбб, что вам это и без меня известно.

– Мне кажется, что ваше восприятие ограничено довольно узкими рамками.

– Узкими? Ничуть. Когда я созерцаю вас, я тоже вижу одну лишь красоту, которая заключена в самой себе. Однако, будучи произведением искусства, вы в то же время не музейный экспонат.

– Я вижу, вы еще специалист и по части лести.

– С вами любой мужчина станет экспертом, мисс Уэбб.

– Что вы намерены сделать после того, как взломали папин сейф?

– Долгие часы любоваться этим шедевром.

– Ну что же, чувствуйте себя как дома.

– Я не осмелюсь. Не такой уж я нахал. Я просто унесу вазу с собой.

– То есть украдете?

– Умоляю вас простить меня.

– А знаете ли вы, что ваш поступок очень жесток?

– Мне очень стыдно.

– Вы, наверное, даже не представляете себе, что этот сосуд значит для папы.

– Прекрасно представляю. Капиталовложение суммой в два миллиона долларов.

– А, вы считаете, что мы торгуем красотой как биржевые маклеры?

– Ну конечно. Этим занимаются все богатые коллекционеры. Приобретают вещи с тем, чтобы их с выгодой перепродать.

– Мой отец не богат.

– Да полно вам, мисс Уэбб. Два миллиона долларов?

– Он одолжил их.

– Не верю.

– Я вовсе не шучу.
– Девушка говорила серьезно и взволнованно, и ее темно-синие глаза сузились.
– У папы в самом деле нет денег. Совершенно ничего, только кредит. Вы же, наверно, знаете, как это делается в Голливуде. Ему одалживают деньги под залог ночной вазы. Она вскочила с кресла.
– Если вазу украдут, папа погиб... А вместе с ним и я.

– Мисс Уэбб...

– Я заклинаю вас не уносить ее. Как мне вас убедить!

– Не приближайтесь ко мне...

– Господи, да я ведь не вооружена.

–

Мисс Уэбб, вы обладаете убийственным оружием и пользуетесь им без всякой жалости.

– Если вы цените в этом шедевре одну красоту, то мы с отцом всегда охотно поделимся с вами. Или вы из тех, что признают только свое, только собственность?

– Увы.

– Ну скажите, зачем вам ее забираться Оставьте вазу у нас, и вы станете ее пожизненным совладельцем. Приходите к нам когда угодно. Половина всего нашего имущества, отцовского, и моего, и всей семьи...

– О господи! Ладно, ваша взяла, держите свою проклятущую...
– он вдруг осекся.

– Что случилось?

Он пристально смотрел на ее руку.

– Что это у вас такое, около плеча?
– спросил он с расстановкой.

– Ничего.

– Что это?
– повторил он настойчиво.

– Шрам. Когда я была маленькая, я упала и...

– Никакой это не шрам. Это прививка оспы.

Девушка молчала.

– Это прививка оспы, - в ужасе повторил он.
– Таких не делают уже четыре сотни лет. Их больше не делают, давно не делают.

Она смотрела на него во все глаза.

– Откуда вам это известно?

Вместо ответа он закатал свой собственный левый рукав и показал свою прививку.

У девушки округлились глаза.

– Значит, и выл..

Он кивнул.

– Значит, мы оба оттуда?

– Оттуда?.. Да, и вы и я.

Ошеломленные, они глядели друг на друга. Потом радостно, неудержимо рассмеялись, не веря своему счастью. Они то обнимались, то награждали друг друга ласковыми тумаками, совсем как туристы из одного городка, неожиданно встретившиеся на вершине Эйфелевой башни. Наконец они немного успокоились и отошли друг от друга.

– Это, наверное, самое фантастическое из всех совпадений в истории, сказал он.

– Да, конечно.
– Ошеломленная, она встряхнула головой.
– Я все никак не могу поверить в это. Когда вы родились?

– В тысяча девятьсот пятидесятом. А вы?

– Разве дамам задают подобные вопросы?

– Нет, правда! В котором?

– В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом.

– В пятьдесят четвертом? Ого, - он усмехнулся.
– Выходит, вам исполнилось пятьсот десять лет.

– Ах вы так? Доверяй после этого мужчинам.

– Значит, вы не дочь Уэбба. Как же вас по-настоящему зовут?

– Вайолет. Вайолет Дуган.

– Как это здорово звучит! Так мило, просто и нормально.

– А как ваше имя?

– Сэм Бауэр.

– Еще милей и еще проще. Ну?

– Что "ну"? Привет, Вайолет.

– Рада нашему знакомству, Сэм.

– Да, весьма приятное знакомство.

– Мне тоже так кажется.

– В семьдесят пятом я работал на компьютере при осуществлении денверского проекта, - сказал Бауэр, отхлебывая имбирный джин - самый удобоваримый из напитков, содержавшихся в баре Уэбба.