Новая земля (Новь)

Гамсун Кнут

"Да, можешь ты это понять? Я, такъ сказать, взялъ это у васъ всхъ изъ-подъ носа; ты, Иргенсъ, вдь тоже ея добивался, какъ говорятъ?"

У стола наступило молчаніе, этого никто не ожидалъ, вс думали, чмъ бы это могло быть вызвано. Ничего подобнаго никогда не слышали: Мильде получилъ премію!

"Да, да, поздравляю тебя!" сказалъ Тидеманъ и протянулъ ему руку.

"Глупости!" сказалъ Мильде: "безъ церемоній. Но теперь, Тидеманъ, ты долженъ одолжить мн немного денегъ, я хочу васъ всхъ угостить, хочешь? Ты получишь это обратно изъ преміи".

Иргенсъ посмотрлъ на часы, какъ будто ему что-то пришло въ голову и поднялся.

"Да, да, я также поздравляю; досадно, что

я не могу дольше остаться, я долженъ итти… Нтъ, причина этому, что я добивался, была другая, чмъ полученіе преміи", объяснилъ онъ, чтобъ спасти то, что еще можно было: "я теб въ другой разъ разскажу".

Въ дверяхъ онъ наткнулся на Грегерсена, который коверкалъ слова и кричалъ о преміи. Сомнній больше не оставалось — Мильде получилъ ее.

Иргенсъ отправился домой. Итакъ, Мильде повезло. Теперь наглядно видно, какъ Норвегія награждаетъ таланты. И вотъ, онъ бросилъ этимъ несчастнымъ душонкамъ свою богатую лирику; а они не поняли ея; не видли, что это поэзія, что это избранныя, выдающіяся вещи. Милостивый Боже, и кому дали предпочтеніе, Мильде! Художнику Мильде, коллекціонеру женскихъ корсетовъ въ город. Нтъ, клянусь, это высшая степень низости.

Вцрочемъ, онъ чувствовалъ, какъ все это произошло. Тутъ была рука Паульсберга; Ларсъ Паульсбергъ помогалъ. Но этотъ человкъ никогда ничего не длалъ безъ того, чтобъ ему не заплатили; онъ никому никогда не помогалъ, если не видлъ для себя въ этомъ пользы; если NN рекламировалъ его, то онъ въ свою очередь рекламировалъ NN, иначе нтъ. Онъ не лишалъ Грегерсена своего общества, но зато этотъ же самый журналистъ Грегерсенъ былъ счастливъ, что въ благодарность можетъ помщать замтки о передвиженіяхъ Паульсберга, вплоть до поздки въ Хенефосъ. Такъ обстояло дло: Паульсбергъ поддержалъ Мильде въ соисканіи преміи, а Мильде, чтобъ отплатить, написалъ портретъ Паульсберга. Реклама, связи и заговоръ! Да, да, и это они промняли на талантъ.

Когда Иргенсъ снова проходилъ мимо художественнаго магазина и увидлъ въ окн портретъ Паульсберга, онъ презрительно плюнулъ на тротуаръ. Нтъ, его не обманешь, онъ видитъ всю низость этихъ людей. Время все покажетъ. Онъ суметъ заставить оцнитъ себя.

Нтъ, но каковъ Мильде! Будь это еще Ойэнъ! Ойэнъ все-таки старался, сидлъ надъ работой, онъ былъ тонко и необыкновенно одаренъ; онъ писалъ прелестныя вещицы. Иргенсъ желалъ ему всего хорошаго, — да, онъ такъ былъ разочарованъ, что подумывалъ о томъ, не можетъ ли онъ открыто протестовать въ пользу необыкновенно одареннаго Ойэна. Но тогда люди будутъ говорить, что онъ это длаетъ изъ зависти къ Мильде. Люди постоянно скверно думаютъ обо всемъ. Нтъ, теперь, въ будущемъ, онъ совсмъ иначе будетъ поступать, теперь его ничто не связываетъ; онъ дастъ имъ почувствовать. Нтъ, подумать только, Мильде!

Но какимъ образомъ Ларсу Паульсбергу удалось добиться преміи? Онъ никогда не боялся быть своимъ человкомъ въ газетахъ, это совершенно врно, у него постоянно былъ кто-нибудь, кто долженъ былъ напоминать людямъ о его существованіи. Онъ со всей скромностью заботился о томъ, чтобы его имя не забылось, ну, а потомъ? Пара романовъ по метод семидесятыхъ годовъ, популярная диллетантская критика о такомъ богословскомъ вопрос, какъ прощеніе грховъ! Хе, хе, что же это было, въ сущности, если вглядться! Того обстоятельства, что этотъ человкъ имлъ за собой прессу, было достаточно, чтобъ сдлать изъ него всми уважаемую личность; оказывалось, слово его имло всъ. Да, это былъ умный парень! Онъ зналъ, что длалъ, когда заставлялъ даже свою жену принимать любезности пропитаннаго пивомъ Грегерсена. Фу, что за мерзость!

Къ такимъ маневрамъ Иргенсъ не можетъ прибгать; если онъ другими путями

не можетъ пробиться, тогда… Но онъ надялся, что пробьется, безъ всякихъ подобныхъ увертокъ, онъ твердо въ это врилъ. У него было оружіе, — перо; на это онъ былъ способенъ…

Иргенсъ пошелъ домой и закрылъ за собой дверь. У него еще было много времени впереди, прежде чмъ придетъ фру Ханка. Онъ попробуетъ снова овладть собою. Неожиданное извстіе, что премія выскользнула у него изъ рукъ, настолько его разстроило, что онъ нкоторое время не могъ писать, хотя нсколько разъ принимался. Онъ вскочилъ разозленный и началъ бгать взадъ и впередъ по комнат, блдный отъ злости, надменный и гордый. Онъ клянется отомстить за эту несправедливость; съ этого дня не должны исходить изъ-подъ его пера кроткія слова.

Наконецъ, посл нсколькихъ часовъ отчаяннаго напряженія онъ немного успокоился, слъ за столъ и нашелъ выраженіе своему. настроенію. Онъ писалъ одну строфу за другой.

Вошла фру Ханка,

Она вошла, какъ всегда, очень быстро, держась за сердце, постоянно бившееся посл быстраго подъема на лстницу, и смущенно улыбаясь посреди комнаты. И сколько бы она ни входила въ эту комнату, она всегда бывала смущена въ первую минуту и говорила, чтобъ придать себ храбрости:

"Здсь живетъ господинъ Иргенсъ?"

Но сегодня Иргенсъ былъ не въ настроеніи шутить, она тотчасъ же это поняла и спросила, что случилось. А когда узнала о его гор, ею овладлъ гнвъ, неподдльный гнвъ; что за несправедливости, что за скандалъ… Мильде получилъ премію!

"Это плата за портретъ Паульсберга", сказалъ Иргенсъ. "Ну, тутъ ничего не подлаешь, не принимай такъ близко къ сердцу. Я самъ простилъ это имъ".

"Да, ты переносишь это такъ красиво, я не понимаю, какъ ты…"

"На меня это не имло другого дйствія, только привело меня въ озлобленіе. Это не согнетъ меня!"

"Я не понимаю", сказала она: "нтъ, я не понимаю. Ты приложилъ къ прошенію твою послднюю книгу?"

"Конечно… да, мою послднюю книгу. Это совершенно такъ, какъ будто я никогда и не писалъ книги, не очень-то расхваливаютъ ее, пока еще ни разу да говорили объ этомъ". — И, раздраженный мыслью, что дйствительно ни въ одной газет не было упомянуто до сихъ поръ о его книг, онъ стиснулъ зубы и началъ ходить по комнат. Но въ будущемъ онъ поведетъ другую игру; тогда почувствуютъ, что его перо можетъ размахнуться. Онъ взялъ исписанный листъ со стола; и сказалъ: "Вотъ у меня здсь небольшое стихотвореньице; я только что написалъ его; чернила еще не высохли".

"Ахъ, прочти мн его", попросила она. Они сли на диванъ, и онъ прочелъ дв-три строфы съ такимъ видомъ, какъ будто это было королевское посланіе.

Дловито крутилъ онъ сигары На далекомъ чужомъ берегу, Какъ колдунья, вершащая чары, И эти товары Посылалъ онъ въ чужую страну. Онъ крутилъ, сортируя по грудамъ. Ни днемъ онъ, ни ночью не спалъ, И, потворствуя страннымъ причудамъ, Онъ порохъ подъ спудомъ Въ оберточный листъ насыпалъ. Онъ крутилъ ихъ, крутилъ ихъ и злился На весь человческій родъ, И съ порохомъ тихо возился. Смялся, сердился… Подломъ вамъ! и васъ онъ взорветъ…