Новое место жительства

Верещагин Олег Николаевич

— Неплохие, — Юрка положил гитару на подушку. — Только мало кто занимается.

— А вообще — как?

— Да как везде, наверное… — сказал он, поглядывая в окно. — Бардак… Кто бухает, кто травку курит, кому просто ни до чего… Или, — он перевёл взгляд на меня, — ты-то, наверное, учился — там было всё чики–чики? Сплошь учились будущее нации и надежда бизнеса?

— Было чики–чики, — не стал отрицать я. — В этом отношении. Но теперь я там не учусь.

— Да, — он смерил меня долгим взглядом, — теперь ты учишься здесь.

— Ты пишешь

книгу? — решился я задать этот вопрос. — Ты прости, я ночью прочитал пару листов…

— А? — он посмотрел на стол. — Да, пишу, только не получается.

— По–моему, неплохо получается, — возразил я. Юрка секунду смотрел удивлённо, потом улыбнулся:

— Да нет, я не про это. Написано, может, и неплохо. Просто времени не хватает. Кусков разных много настрочил, а вместе их собрать — руки не доходят.

— Походы мешают? — уточнил я, надеясь вызвать его на разговор о странностях, которым наблюдал вчера. Юрка сделал неопределённое движение бровями:

— И это тоже… Слушай, ты в самом деле здорово играешь… я… — он замялся, откинулся к стене. — Я… в общем, я хотел тебе кое-что предложить…

Я вздохнул.

Мне вдруг стало ужасно скучно и даже как-то обидно. Сейчас будет звать меня в какую-нибудь самопальную группу, которая играет в гараже или подвале, прельщая карьерой хрестоматийных «Биттлз» или тех же «Дип Пёрпл». И горячо рассказывать, что на региональном конкурсе «отморозок…» ммм, «Самородок 20…» они «уже» заняли почётное пятое место из десяти участников, а будущее их ожидает ещё более светлое… Скучно, честное слово.

Но Юрка снова меня удивил. Похоже, это у него входило в привычку — ролевик–не ролевик, музыкант–не музыкант…

— Ладно, ближе к вечеру поговорим, — нелогично закончил он. — В пристройку зайдёшь и поговорим… А сейчас надо идти позавтракать, да на огород…

— Я с тобой пойду, — вызвался я. — Что там делать-то?

— Много чего, — туманно сказал Юрка.

— Ну вот, а у тебя плечо.

Он опять сделал то же движение бровями и слез с кровати:

— Пошли… Ты потом жалобы писать не будешь, что тебя работать заставляют? А то смотри, у нас в школе омбудсманьячка к таким жалобам очень сочувственно относится, сразу к ней в любимчики попадёшь.

Я гордо не стал отвечать.

На кухне я сунулся было делать яичницу, но Юрка притащил из кладовки, помогая себе подбородком, окорок на металлическом блюде. Это был первый настоящий, классический окорок, который я увидел в жизни — почти как в кино, коричневый, с чёрными подпалинами от копчения, на срезе розоватый, с торчащей солидной костью. Короче, я сразу бросился резать хлеб, а Юрка проурчал:

— Попррррробууууеемммм… — и напал с ножом на мясо.

— Откуда такой? — я оглянулся через плечо.

— Дары природы, — неопределённо ответил Юрка. — Крррасотища…

Он налил себе молока, и я решил не отставать. Прожевав первую — удивительно вкусную! — порцию, я вспомнил про книгу:

— Слушай, а ты её никуда послать не пробовал? Ну, рукопись?

Юрка потёр плечо, потом сердито и откровенно обиженно ответил:

— Пробовал. В «Полярное сияние», знаешь такой журнал? — я кивнул, я знал. По–моему, этот журнал выписывали все школьные библиотеки. — А, у вас тоже выписывают? — догадался Юрка.

— Выписывали, — поправил я. Он ответил кивком, откусил ещё кусок:

— Посылал. Полгода назад, когда начал писать эту штуку. Ну чего… даже ответили — мол, всё это очень мило, но сначала следует получить образование, желательно на литературном или журналистском факультете… Слушай, эти факультеты в год выпускают по стране, наверное, тысяч сто человек. Не слышал, чтобы кто-то из них писателем стал. По–моему, вообще никто из нормальных писателей никаких таких факультетов не заканчивал. Смотри: ДП [18] — врач…

18

«Доктор Пилюлькин» — прозвище С. Лукьяненко с 2008 года по названию его нового Живого Журнала.

— А, тоже любишь? — спросил я. Юрка вздохнул:

— Грешен, даже «Дозоры» нравятся…

— Фублин!

— Ну вот нравятся…

— Он, кстати, журналистом работал.

— Работал, но журфак не кончал… — Юрка поморщился. — В общем, я обиделся тогда сильно. Потом ещё пару раз думал кому-нибудь из писателей послать напрямую. Ну и вот.

— Что «вот»?

— Не послал, — признался Юрка.

— Зря, по–моему, — искренне сказал я.

— Да ну. Решат, что я через них напечататься хочу. Если когда закончу — в Интернет выложу, пусть читает, кто хочет.

— Не жалко? Бесплатно? — полуподначил–полусерьёзно спросил я.

— Я вообще против копирайтов на художественные произведения, — серьёзно и значительно, очень по–взрослому, ответил кузен.

— Во, — меня слегка ошарашило такое умное и решительное заявление. — А писателям с чего жить прикажешь?!

— Ну… писатели вообще пусть сами решают, конечно… каждый сам за себя… Но их наследникам там, родственникам — шиш. А то вообще одурели, за каждую букву судятся. Своё напиши и судись… — он сердито допил молоко из стакана.

— Интересно рассуждаешь, — признал я и подковырнул: — Отличник, небось?

— В основном, — спокойно ответил Юрка. — Учиться сейчас легко, если много времени на учёбу не тратить и головой думать… Я как-то старые, ну, 40–х ещё годов прошлого века, учебники глянул. Вот тогда да. Там материальчик — закачаешься.

— Ну, тогда многих предметов не было, — напомнил я. — Потому что знаний было меньше, скажешь нет?

Юрка пожал плечами:

— Ну и что? Какие такие по–правде новые важные предметы появились? Информатика разве что, если из на самом деле значимых и нужных. А так — вот, например, история искусств. Или риторика. Или валеология. Кому они нужны? И зачем?