Новое место жительства
Шрифт:
— Ну и что? — пожал плечами Роман. — Стоял. Может, только недавно эта дырка образовалась… Беспризорники её случайно нашли. Ян нашёл.
— Второй раз упоминаете, — заметил я. — Кто такой этот Ян?
— Ну, если уж ты к нам присоединился, то Яна ты точно увидишь, — пообещала Аня.
— Юрка сказал, что ты петь умеешь и на гитаре играть, — вдруг как будто очнулся Сашка. Я кивнул, удивившись, когда же мой кузен успел это сообщить. — Бардов уважаешь?
— Бардов, старый металл, советский, из западных — «Manowar», — конспектировал я свои пристрастия.
— Знаешь Цоя, «Последний герой»? — я кивнул. — Это что-то вроде гимна у нас. не вообще, а именно у нашей команды.
—— прочёл–пропел я. И услышал голос Вадима, не перестававшего играть ножом:
— Вот именно…
…Весь этот день дотемна мы провели на речке. Купались, играли в водное поло лёгким мячом (правил толком никто не знал, но от этого было только интереснее), играли на гитаре, пели, жарили сосиски, за которыми мои новые знакомые сбегали куда-то в ларёк. Плавали — по очереди и кучей — на баллоне. Дурачились, шутили — и только когда сумрак начал опускаться на реку, а наверху, над откосом, зажглись огни — засобирались по домам. правда — не очень активно, нехотя. Как бы и собирались, и не спешили… а мобильники то и дело пищали разные мелодии в кучках одежды, перебивая друг друга. Это было смешно — о мальчишках и девчонках, ходящих в иной мир, как в свой двор, беспокоились самые обычные мамы и папы.
Или это всё-таки выдумка? Глобальный розыгрыш приезжего лоха?
Я натянул бермуды, но не спешил обуваться, слушая, как Сашка рассказывает анекдот:
— Сидит, значит, Ворона на дереве в полном альпинистском снаряжении. Вся в карабинах, кошках, с рюкзаком, в клюве, вестимо, сыр…
— Пармезан? — спросила Оля. Сашка покосился на неё и ответил спокойно:
— Пошехонский… Так вот. А тут бежит мимо Лиса: » — Ой, ворона! Какие у тебя крутые карабинчики! Все блестят, переливаются! — а ворона ей: — Умгум… — а лиса: — Ой, ворона! Какие у тебя кошечки из нержавеечки! — А ворона ей: — Умгум… — лиса снова: — Ой, ворона! Какой у тебя рюкзачок кожаный! — а ворона ей опять: — Умгум… — ну, лиса дошла и орёт: — Слышь, ворона! Тут знающие люди говорят, что никакой ты не альпинист, а все прибамбасы для понта на себе тягаешь… — ворона как каркнет: — Фигня–я-я–я!» — Сашка выдержал драматическую паузу и закончил: — Сыр выпал и повис на страховке…
Я посмеялся, хотя мне было не очень смешно, потому что в этот самый момент позвонила тётя Лина, и Юрка пообещал, что придёт через полчаса, когда проводит Нинку.
— Да вот он, тут, со мной, — закончил Юрка и. показав мне мобильник, сделал губами: «Про тебя спрашивает!» Я кивнул и улыбнулся.
Хотя и улыбаться не было желания.
Ни малейшего.
Сашка с обеими девчонками — Ольгой и Аней — ушёл первым; вместе с ними пошли Димка Лукьянов и Витька Редин. Они уже исчезли в темноте, когда оттуда послышалась гитара и голос Коновалова:
— Глухо лаяли собаки В убегающую даль… Я явился в чёрном фраке - Элегантный, как рояль. Вы лежали на диване - Двадцати неполных лет… Молча я сжимал в кармане Леденящий пистолет… К нему присоединились другие мальчишки: — Расположен кверху дуломУличный концерт прервал злобный женский визг:
— Ды коды ж вы заткнётись, падддддддонки, сво–ло–та–а-а малолетняя…
— Пэ–э-эрдон, ма–адам, — раздался голос Сашки, а затем — звонкий хохот девчонок, потому что послышалось очень громкое, очень похожее и очень гнусавое подражание саксофону — типа «ууу–ммм–па–ба, уммм–па–ба, па–ба–па…»
Похоже, оппонентка задохнулась от негодования.
Юрка тоже слинял (они с Нинкой вместе укатили баллон), но я на него не обиделся. Не со мной же ему целоваться? Пашка с Димкой и Максим тоже ушли вместе. Остались кроме меня Роман и Вадим. Вадим, хотя и полностью оделся, сидел на берегу и бросал в воду камешки. Роман, качая кроссовками в руке, спросил его:
— Пойдёшь?
— Скажи там, что я попозже, — ответил Вадим и махнул рукой — нам обоим: — Пока.
— Пошли, провожу, — кивнул мне Роман. Я хотел было сказать, что ничего не боюсь, но потом сообразил, что он и не имел в виду это — а просто думал, что я не найду дорогу. Я её отлично запомнил, но отказываться не стал.
Как не стал и обуваться.
Мы поднялись переулком. Горели редкие фонари окна домов, было не так уж темно, как казалось у речки и довольно многолюдно — на лавочках тут и там сидели компании разных возрастов (от предподросткового до глубоко пенсионного), обсуждавшие насущные проблемы, кто-то ещё катался на великах. Особого шума слышно не было. Земля оказалась тёплой, я только немного боялся распороть ногу о какие-нибудь дары цивилизации.
— Ты на Юрку не обижайся, — вдруг сказал Ромка. — У них с Жютиком большая любовь.
— С кем? — не понял я. Ромка негромко засмеялся:
— А, это у Настёны прозвище такое — Жютик… А тут такое дело, сам видишь, мы думали, что он уже вернулся, а его подкараулили…
— Ничего, что он про всё мне рассказал? — не стал я развивать эту тему. Роман усмехнулся — я увидел эту усмешку:
— Если кто-то среди нас и разбирается в людях с первого взгляда — так это Юрка. А Беловодье — не наша монополия. И не наша колония. Скорее уж это общий подарок. Для всех. И разу уж Юрыч решил, что и для тебя тоже — значит, и для тебя тоже.
— А ты почему в этом участвуешь? — снова задал я вопрос. Роман удивлённо и даже чуть насмешливо посмотрел на меня:
— У нас у всех одна причина… хотя… — он помялся и признался: — Мне ещё и просто интересно. Интересно, что из всего этого получится. Интересно в этом участвовать.
— А шею сломать? — испытующе полюбопытствовал я. Роман рассмеялся:
— Десятки наших ровесников ломают себе шеи каждый день в сто раз более глупо. Вообще бессмысленно. На этом фоне возможность сломать шею за высокие идеалы — почти счастье.
Мда, подумал я, вот вам и глухая провинция… Как это он — «возможность сломать шею за высокие идеалы — почти счастье». Лихо. Юрка говорил примерно то же самое. И, похоже, вся компания примерно так же и думает.
— А какое у тебя прозвище? — неожиданно (теперь уже для себя самого) спросил я. Но Роман вроде бы и не удивился:
— Милорд.
Хотите верьте, хотите нет — но чего-то подобного я ожидал ещё за секунду до ответа.
— Наша школа. И твоя теперь. А напротив — интернат, — сказал Роман, кивая на большие трёхэтажные здание, занимавшие по обеим сторонам почти весь квартал, мимо поворота в который мы проходили. (Кстати, похоже, что сейчас мы шли другим путём, не тем, что вёл меня Юрка.) Обсаженные ровным строем тополей — не пирамидальных огрызков, а настоящих тополей — здания выглядело величественными, и я почему-то спросил: