Новое назначение
Шрифт:
Стоит, значит, Котенков, смотрит через окна дверей на улицу, где ветер вихорьки из пыли по асфальту гоняет, и слышит за спиной писклявое:
– Дядь, а дядь. А у тебя автомат настоящий?
Оборачивается он, а перед ним парочка малышей с кукурузинами в руках, лица у обоих серьезные, и главное – взгляд какой-то недобрый. А тут еще гром с небес шандарахнул! Вот у кого в такой ситуации нервы не сдадут? Особенно если с хорошего похмура…
Впрочем, так и осталось тайной, кто кого больше напугал – дети Котенкова или наоборот. Просто после дикого, рвущегося из самого сержантского нутра вопля неугомонные малыши так припустили по коридору в сторону спасительного перехода в родной и уютный детский сад, что догнать их возможным не представлялось. А уж опросить –
Но в целом тайные подземные хоромы ОВД выручали крепко и не раз. Именно туда во время проверок относили то, что ни к чему видеть представителям комиссии, там время от времени отсыпались не до конца протрезвевшие к началу дня сотрудники, да и разных захоронок хватало. Одних незарегистрированных стволов по хорошо замаскированным нычкам отыскать можно было, возникни у кого такого желание, с десяток. Но оно не возникало, ибо существовало негласное правило на то, что у каждого могут быть свои тайны. Равно как ни один сотрудник ОВД никогда не упоминал при посторонних о данном любопытном архитектурном решении, зная, что эта тайна только для своих. Даже после увольнения молчали, понимая, что вот тут-то тебя точно настигнет справедливое возмездие товарищей.
Что же до детсадовского персонала – конечно, и они все знали, но тоже предпочитали языки не развязывать. Во-первых, потому что никогда не стоит портить отношение с соседями, особенно если речь идет о милиции. И во-вторых – у них тоже проверки случались.
По причине позднего времени в детском саду никого уже не было, он в ночном режиме не работал, а сторожа из-за недостатка финансирования там со времен Горбачева не имелось.
Васек двигался по коридорам уверенно и тихо, словно кошка. У Олега так не получалось, за то время, пока парочка пробиралась к выходу, он налетел лбом на дверь и случайно пнул ногой ночной горшок, который какой-то беспечный карапуз оставил прямо на дороге. Хорошо еще, что хоть пустой.
– Что ж ты как слон-то? – недовольно бросил ему спутник. – Учись ходить тихо, это основа основ.
– Я стараюсь.
– Хреново стараешься. – Васек остановился около двери, ведущей на улицу, достал из кармана связку ключей, нашел нужный и сунул его в замок.
– А он откуда у тебя? – удивился Ровнин. – Где раздобыл?
– Соседку свою, тетю Зину, сюда еще позатой зимой устроил нянечкой, – пояснил Воронов. – Ну а она мне по дружбе и из благодарности после ключик на часок раздобыла, чтобы я дубликат сделал. Штука-то нужная. Сейчас вот сам видишь – пригодилась.
По присадовой территории продвигаться было куда легче, хоть сумерки уже и упали на город, видно было как днем. Вскоре опера добрались до забора, Васек первый через него перебрался, огляделся и велел:
– Давай сюда. Никого нет. Так, только молодняк бродит по любовной нужде.
За то время, что Олег потратил на преодоление забора, Васек уже успел забраться в не новую, но ухоженную «четверку» и даже повернуть ключ в замке зажигания.
– Ты ее не того? – чуть опасливо поинтересовался юноша. – Не угоняешь?
– Делать мне больше нечего, – фыркнул коллега. – Просто просчитал ситуацию и одному знакомому коммерцу звякнул из автомата еще тогда, когда в контору ехал. За ним кое-какой должок числится, он ее сюда и подогнал.
– Слушай, у тебя прямо и тут должник, и там, – без иронии, скорее, с легкой завистью произнес Олег. – Круто!
– А только так и надо, – пояснил Васек, крутанув руль. – Как там у писателя? «Спешите творить добро». Очень правильно сказано, очень верно. Никогда не упускай сделать какому-то ближнему или даже дальнему что-то хорошее и нужное, особенно когда тебе это не в труд и не создает проблем. Хотя иногда и в блудняк можно влезть, если сильно полезный человечек, от которого после получится благодарность сторицей получить. Но всегда надо соразмерять затраченные усилия и то, что тебе обломится после. Если первое больше второго, то это уже благотворительность, а от нее таким, как мы, проку мало. Для этого есть специальные организации, пусть они подобным занимаются.
–
– Так ты взрослеешь, – хмыкнул оперативник, то и дело поглядывающий по сторонам. – И потом – может выйти так, что это наш последний разговор, надо же кому-то жизненный опыт передать? Пусть не весь, но хоть часть.
– Чего ты сразу меня отпеваешь? – насупился молодой человек.
– А может, себя? Времена веселые, сейчас пулю поймать – как высморкаться что тебе, что мне. Опять же – не в Тьмузадрищенск едешь, в столицу нашей Родины. Парень ты хоть и недотепистый, но хваткий, я это сразу понял, тебе надо только пообтереться, опыта поднабраться, и толк выйдет. А путного сотрудника кто же отпустит? Азер этот до следующей весны точно не доживет, голову кладу, но вот вернешься ты после обратно или нет – бо-о-ольшой вопрос.
– Вернусь, – заверил его Ровнин. – Тут мама, папа, вы все. Алена тоже.
– Это светленькая такая? – уточнил Васек. – Видел ее с тобой, симпотная. Но таких Ален и в Москве будет пруд пруди, уж поверь. И не спорь со мной! Знаю, что говорю.
– Не буду, – согласился юноша. – А вот скажи – как ты им говоришь, что они теперь тебе должны? Ну, людям, которым добро делаешь. Это как-то неудобно.
– Во-первых, подразумевается, что они не дураки и сами понимают, что к чему. – Васек одной рукой достал из кармана сигареты. – С дураками или, того хуже, с прекраснодушными идеалистами, которые верят в то, что когда-нибудь добро победит зло, дела вообще иметь не стоит. Самая проблемная публика, от них никогда не знаешь, чего ждать. Ты одну комбинацию разработал, а они раз – против всякой логики поступили, зато по велению сердца. Как результат – все пошло юзом, а ты в жопе. Во-вторых, неудобного тут ничего нет, вопрос только в подаче. Ты же делал то, что тебе самому не нужно? Так ведь?
– Так.
– Ну вот. Время потрачено, силы тоже, возможно – связи задействованы, и человек про это должен быть в курсе. Но! Запомни две простые истины. Первая – никогда не лупи собеседника в лоб, мол, «ты мне теперь обязан». Есть куча хороших и мягких прокладочек, вроде «Свои люди, сочтемся», «Так ведь в народе как говорят – долг платежом красен», «Ничего, сегодня я тебе, завтра ты мне». Второе, не менее важное – никогда не прессингуй должника напоминаниями о том, что он тебе обязан. Поверь, правильный человек сам про такое не забудет. А если забудет – в нужный момент напомнишь, не развалишься. Но если ты ему при каждой встрече станешь мозг выжигать тем, какой ты хороший и его выручил, то получишь обратный эффект. Он тебя потихоньку начнет ненавидеть, и может получиться так, что вместо помощи ты проблему получишь на выходе. К примеру, как сегодня машину попросишь, но не на вечерок, а на недельку. Должник тебе ее даст, мол, езди, Васек, а сам возьмет и сразу заяву накатает, что ты ее угнал, и свои же после душу помотают так, что хоть всех святых выноси. Плюс в личном деле следок останется. Ясно, что после это я ему жестко бубну выбью, но толку-то с того? Если же наоборот, без прессинга, с улыбкой, не давя на чье-то достоинство носком ботинка, сработать, то выйдет, как сейчас. Сам видишь – коммерц сразу после звонка подхватился и машину без звука пригнал. Заметь, с полным баком. И сделал он это не по принуждению, почти с удовольствием. А почему?
– Потому что рад тебе отплатить добром за добро?
– Потому что я его гнуть под себя не стал после того, как выручил. По-людски подошел, понимаешь? Хотя и мог, ситуация позволяла. Так что это, Олежка, называется «глубокое уважение».
– Целая наука, – уважительно заметил Олег.
– Опыт, – коротко ответил Васек. – Сын ошибок трудных.
И вот тут Ровнин задумался: а не стал ли он сам таким же должником своего попутчика, как владелец той машины, в которой они сейчас едут? По всему выходило, что да, стал. Если бы не Васек, который отправил его в отдел, сразу поняв, чем может обернуться случайная перестрелка, то сейчас он, возможно, уже был бы мертв. Или орал от боли, теряя одну за другой части тела.