Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Фицджеральд Фрэнсис Скотт

Визитной карточки дворецкому Хуан не предъявил, но решил, что его ждут, поскольку тотчас же провели в гостиную. Когда, после недолгой заминки, в комнату вошла миссис Пойндекстер, он впервые за последние пять дней испытал приступ неуверенности.

Миссис Пойндекстер было лет тридцать пять, выглядела она безукоризненно – то, что французы называют bien soign'ee [22] . Ее лицо обладало невыразимым очарованием и казалось особенно притягательным благодаря качеству, которое за неимением лучшего слова можно было бы назвать чувством собственного достоинства.

Но за этим чувством стояло нечто большее: не имея и тени жесткой суровости, ее лицо, напротив, выражало мягкость гибкую и податливую – готовую отпрянуть от любого выпада судьбы, с тем чтобы в нужную минуту должным образом восторжествовать над ней сполна. Сан-Хуан понял, что, даже если его догадка верна и Ноуэл в доме нет, ему предстоит столкнуться с силой, дотоле ему неведомой. Эта женщина не выглядела законченной американкой: в ней таились возможности, американским женщинам несвойственные или же неподвластные.

22

Холеная ( фр.).

Хозяйка встретила Хуана с приветливостью – по большей части внешней, однако какой-либо растерянности за ней, по-видимому, не скрывалось. Держалась она невозмутимо отстраненно, ничем не выказывая желания приободрить. Хуан едва поборол в себе соблазн выложить на стол все свои карты.

– Добрый вечер.

Миссис Пойндекстер села на твердое кресло посередине комнаты и, предложив гостю мягкое кресло поблизости, устремила на него выжидающий взгляд.

– Миссис Пойндекстер, мне крайне необходимо повидаться с мисс Гарно. Утром я звонил по вашему номеру, и мне сообщили, что ее в доме нет. – Миссис Пойндекстер кивнула. – Тем не менее мне известно, что она здесь, – продолжал он ровным тоном. – И я твердо намерен с ней встретиться. Мысль о том, что ее родители могут мне в этом помешать, как если бы я чем-то себя опозорил, – или же вы, миссис Пойндекстер, способны встать у меня на пути, – тут Хуан слегка возвысил голос, – в высшей степени нелепа. Сейчас не тысяча пятисотый год – и даже не тысяча девятьсот десятый.

Хуан умолк. Миссис Пойндекстер выдержала паузу – убедиться в том, что он закончил. Потом заявила спокойно и без обиняков:

– Я совершенно с вами согласна.

Если забыть о Ноуэл, подумал Хуан, таких красавиц он в жизни не видел.

– Миссис Пойндекстер, – заговорил он снова, более дружески, – простите, если я показался вам грубым. Меня тут у вас назвали самонадеянным – и, возможно, в какой-то мере это так. Вероятно, всем беднякам, влюбленным в состоятельных девушек, свойственна самонадеянность. Но случилось так, что я больше не беден. И у меня есть серьезные основания полагать, что я Ноуэл небезразличен.

– Ясно, – сочувственно отозвалась миссис Пойндекстер. – Но я, конечно же, обо всем этом и понятия не имела.

Вновь обезоруженный ее любезностью, Хуан растерялся. Потом ощутил в себе прилив решимости.

– Так вы позволите мне с ней увидеться? – пошел он на приступ. – Или будете настаивать, чтобы этот фарс продолжился и далее?

Миссис Пойндекстер смотрела на него, словно бы раздумывая.

– А почему я должна позволить вам с ней увидеться?

– Просто потому, что я вас об этом прошу. Это равносильно тому, как кто-то в дверях произносит: «Позвольте пройти» – и вы делаете шаг в сторону.

Миссис Пойндекстер нахмурилась:

– Но ведь дело касается не только вас, но и Ноуэл. А я не случайная встречная.

Я скорее телохранитель, которому даны инструкции никого не пропускать, даже если «позвольте пройти» произносят самым трогательным голосом.

– Эти инструкции вы получили от родителей Ноуэл. – Хуан начал терять терпение. – А главное слово за Ноуэл, и только за ней.

– Я рада, что вы готовы это признать.

– Разумеется, я это признаю, – перебил Хуан. – И хочу, чтобы вы тоже это признали.

– А я не спорю.

– Тогда к чему все эти нелепые пререкания? – гневно выкрикнул Хуан.

Миссис Пойндекстер неожиданно выпрямилась:

– Доброй ночи, сэр.

Растерянный Хуан тоже вскочил с места:

– Почему, что такое?

– Я не допущу, чтобы со мной разговаривали на повышенных тонах, – холодно и с расстановкой произнесла миссис Пойндекстер. – Либо вы возьмете себя в руки, либо немедленно покинете этот дом.

Хуан осознал, что слегка зарвался. Выговор его уязвил, и с минуту он не находил слов для ответа, будто школьник, получивший нагоняй.

– Не о том речь, – пробормотал он наконец. – Я хочу поговорить с Ноуэл.

– А Ноуэл не желает с вами разговаривать.

Внезапно миссис Пойндекстер протянула ему листок почтовой бумаги. Развернув его, Хуан прочитал: «Тетушка Джозефина! Я о том, о чем мы говорили вчера. Если заявится этот невыносимый зануда, что более чем вероятно, и заведет свое самонадеянное нытье, пожалуйста, выложите ему все напрямик. Скажите, что я никогда его не любила и ни разу в жизни об этом не заявляла и что его прилипчивость мне омерзительна. Скажите, что я достаточно взрослая и в состоянии сама во всем разобраться и что заветнейшее мое желание – чтобы он больше на глаза мне не попадался».

Хуан застыл на месте, как оглушенный. Его вселенная вмиг обрушилась. Ноуэл он безразличен – и всегда был безразличен. С ним разыграли дичайшую шутку – разыграли те, для кого подобные розыгрыши были изначально любимым в жизни занятием. До него дошло, что все они – тетушка Кора, Ноуэл, ее отец, эта красивая равнодушная женщина – ничем друг от друга не отличаются: все они горой стоят за привилегию богатых заключать браки только внутри своей касты, возводить искусственные преграды и выставлять заграждения против тех, кто осмелился зайти за черту летнего флирта. С глаз Хуана спала пелена: он увидел, что полтора года борьбы и стараний ничуть не приблизили его к цели; это был бег в одиночку наперегонки с самим собой – никчемный, никому не интересный.

Хуан, как слепой, шарил вокруг себя в поисках шляпы, забыв, что она осталась в холле. Как слепой, отшатнулся от миссис Пойндекстер, когда она сквозь туман подала ему руку и мягко проговорила: «Мне очень жаль». Потом он очутился в холле, стиснув записку в руке, которую пытался просунуть в рукав пальто; слова, рвавшиеся изнутри, душили его:

– Я не понимал, что к чему… очень сожалею, что вас побеспокоил. Не видел, как все обстоит на самом деле… между Ноуэл и мной…

Хуан взялся за дверную ручку.

– Я тоже сожалею, – проговорила миссис Пойндекстер. – Положившись на слова Ноуэл, я никак не подозревала, что моя задача окажется такой тяжкой… мистер Темплтон.

– Чандлер, – машинально поправил Хуан. – Меня зовут Чандлер.

Миссис Пойндекстер замерла, как пораженная громом, лицо у нее побелело.

– Как?

– Моя фамилия – Чандлер.

Миссис Пойндекстер стрелой метнулась в полуприкрытую дверь, которая с шумом за ней захлопнулась. Стрелой подлетела к нижней ступеньке лестницы, ведущей наверх.