Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Фицджеральд Фрэнсис Скотт

– Да, если вы не против, я хотел бы увидеться с Ноуэл.

– С какой целью?

– Это касается только нас с Ноуэл, мистер Гарно.

– Мистер Темплтон и я облечены полным правом представлять Ноуэл в данном случае, – терпеливо пояснил мистер Гарно. – Она только что при мне и в присутствии своей матери объявила, что больше не желает вас видеть. Я достаточно ясно выразился?

– Я этому не верю, – упорствовал Хуан.

– А я не имею обыкновения лгать.

– Прошу прощения. Я имел в виду…

– У меня нет желания обсуждать с вами этот прискорбный инцидент, –

презрительно оборвал его Гарно. – Хочу только одного – чтобы вы немедленно удалились восвояси и больше тут не показывались.

– С какой стати вы называете это прискорбным инцидентом? – хладнокровно осведомился Хуан.

– Доброй ночи, мистер Чандлер.

– По-вашему, инцидент следует считать прискорбным, раз Ноуэл разорвала помолвку?

– Вы самонадеянны, сэр! – вскричал хозяин дома. – Невыносимо самонадеянны.

– Мистер Гарно, однажды вы были настолько добры ко мне, что сказали…

– Плевать мне на то, что я вам сказал! – взорвался Гарно. – Убирайтесь отсюда немедленно!

– Хорошо, выбора у меня нет. Надеюсь, вы будете достаточно любезны, чтобы передать Ноуэл, что я вернусь завтра во второй половине дня.

Хуан наклонил голову, прошел в холл и взял с кресла пальто и шляпу. Наверху послышались чьи-то торопливые шаги, дверь распахнулась и снова захлопнулась, однако он успел уловить возбужденный говор и короткий прерывистый всхлип. Он заколебался. Потом двинулся дальше через холл к выходу. За портьерой гостиной мелькала фигура слуги, который накрывал стол к ужину.

Назавтра в тот же час Хуан позвонил в дверь дома Гарно. На сей раз ему отворил дворецкий – очевидно, соответственно проинструктированный.

– Мисс Ноуэл нет дома.

– Нельзя ли оставить записку?

– Это бесполезно: мисс Ноуэл нет в городе.

Не поверив этому, однако встревожившись, Хуан отправился на такси в контору Гарольда Гарно.

– Мистер Гарно не может вас принять. Если угодно, коротко переговорит с вами по телефону.

Хуан кивнул. Клерк нажал кнопку на коммутаторе и передал трубку Хуану.

– Говорит Сан-Хуан Чандлер. У вас дома мне сказали, что Ноуэл уехала. Это правда?

– Да. – От односложного ответа веяло ледяным холодом. – Она уехала отдыхать. На несколько месяцев. Что-нибудь еще?

– Она оставила мне записку?

– Нет! Вы ей ненавистны.

– Ее адрес?

– Это никоим образом вас не касается. Всего хорошего.

Хуан вернулся к себе и поразмыслил над сложившейся ситуацией. Ноуэл тайком похитили и увезли из города – иначе это никак не назвать. И нет сомнения, что ее помолвка с Темплтоном разорвана – по крайней мере, временно. Ему хватило часа, чтобы ее отменить. С Ноуэл необходимо увидеться снова – это первейшее условие. Но где? Она, конечно же, в обществе подруг – возможно, и родственников. Родственники – вот первая зацепка: нужно выяснить имена родственников, у которых она раньше чаще всего гостила.

Хуан позвонил Холли Морган. Она проводила время на юге – и появится в Бостоне не раньше мая.

Тогда Хуан набрал номер редактора колонки светских новостей городской газеты «Бостон транскрипт». Почти сразу ему ответил вежливый, предупредительный

женский голос.

– Это мистер Сан-Хуан Чандлер, – представился Хуан тоном завзятого предводителя котильонов в Бэк-Бэе. – Будьте так добры, мне нужны кое-какие сведения о семействе мистера Гарольда Гарно.

– А почему бы вам не обратиться непосредственно к мистеру Гарно? – с ноткой подозрения предложила редактриса.

– Я не настолько близко знаком с мистером Гарно.

Пауза, затем последовало:

– Видите ли, мы не берем на себя ответственность за распространение информации личного характера.

– Но какие могут быть секреты относительно родственников мистера и миссис Гарно! – в отчаянии запротестовал Хуан.

– Однако у нас нет уверенности в том, что вы не…

Хуан бросил трубку. Звонки в две другие газеты дали не лучший результат, в третьей готовы были помочь, но сведениями не располагали. Это выглядело абсурдом, почти что заговором: в городе, где семейство Гарно известно было всем и каждому, о нужных ему лицах нельзя было ничего узнать. Перед ним словно бы выросла стена, пробиться через которую он не мог. Потратив целый день на путаные расспросы в магазинах, где на него посматривали с подозрением, уж не агент ли он налоговой службы, и просмотрев подшивки светской хроники, Хуан пришел к выводу, что остается один-единственный источник – тетушка Кора. На следующее утро он предпринял трехчасовую поездку в Калпеппер-Бэй.

За полтора года, истекшие со времени того злополучного летнего визита, с тетушкой Хуан ни разу не виделся. Тетушка была обижена – он об этом знал, – и особенно с тех пор, как услышала от его матери, что он внезапно преуспел. Тетушка Кора приняла его холодно, в тоне ее слышалась укоризна, однако выложила все нужные ему сведения, поскольку отвечала на расспросы, удивленная и захваченная его приездом врасплох. Покидая Калпеппер-Бэй, Хуан располагал информацией о единственной сестре миссис Гарно – прославленной миссис Мортон Пойндекстер, с которой Ноуэл состояла в самых дружеских отношениях. Ночным поездом Хуан отправился в Нью-Йорк.

В телефонной книге Нью-Йорка номера супругов Пойндекстер не обнаружилось, справочная служба отказалась его дать, но Хуану удалось его раздобыть, сославшись на ту же колонку светской хроники в «Бостон транскрипт». Он позвонил из гостиницы.

– Мисс Ноуэл Гарно – она сейчас в городе? – спросил он, действуя по составленному плану. Если имя не на слуху, слуга ответит, что номер набран неправильно.

– Простите, а кто ее спрашивает?

Хуан вздохнул с облегчением, сердце вернулось на свое место.

– Э-э… приятель.

– Безымянный?

– Безымянный.

– Я узнаю.

Слуга снова взял трубку через минуту.

Нет, мисс Гарно нет в доме, нет ее и в городе, и приезд ее не ожидается.

Разговор оборвался.

Под вечер перед домом супругов Пойндекстер остановилось такси. Более роскошного жилища Хуан в жизни не видел: это было пятиэтажное здание на углу Пятой авеню, украшенное даже намеком на садик, каковой – пусть и крошечный – служит в Нью-Йорке красноречивейшим свидетельством зажиточности.