Новые приключения во времена Людовика XIII
Шрифт:
– Нет!
– закричала Изабелла в ужасе.
– Нет, Арман!
– Вы должны уйти, сударыня.
– Арман, умоляю вас, смилуйтесь, ведь дон Себастьян - мой друг! Он спас меня, он помог мне бежать, иначе бы испанец растерзал меня, Арман! Вы слышите!?
Изабелла дрожала как в лихорадке, в ужасе при виде мрачных несговорчивых лиц своих друзей. Дон Себастьян, будто очнувшись от ее испуганного возгласа, глянул на любимую женщину словно впервые. Ее страх не оставлял сомнений в серьезности намерений этих мужчин, которых она хорошо знала. Они его убьют! Но она сейчас благородно встала на его сторону, ибо не могла допустить, чтобы
Лицо дона Себастьяна вдруг странным образом изменилось - стало старше и светлее. Морщины на лбу разгладились, словно любовь своим крылом стерла ненависть и отчаянье в его сердце. Он тоже любит донью Исабель, и, стало быть, он поможет ей, сделает то, что нужно ей, но за что заплатит болью собственного сердца.
– Сударь!
– глубоко вздохнув, тихо произнес дон Себастьян, обращаясь к де Силлек.
– Госпожа де Силлек не любит меня, а я, к глубочайшему моему сожалению, отказывался понимать это. В другое время я никогда бы не осмелился приблизиться к г-же графине, так велико мое почтение к ней. Но виной моего неуважительного отношения к вашим милостям временное помутнение моего рассудка, вызванное, как вы знаете, тяжелым ранением. Уверяю вас, отныне я даже своим видом не оскорблю вашу супругу, сударь.
Дон Себастьян сдержал невольную дрожь, произнося эти мучительные для него слова, отчего голос его вдруг прозвучал резко. Жертвенность оказалась невыносимой. Дон Себастьян знал, что поступил как человек благородный и мужественный, признавая свое поражение, но знал также, что это поражение в любви до конца его жизни ляжет на плечи чугунной плитой. Он с тоской отвел глаза от Изабеллы.
Понимание скользнуло по бесстрастному лицу де Силлек. Он тоже знал, отчего испанец настолько безумно влюбился в его жену, что презрел все законы гостеприимства и даже честь дворянина! Изабелла вызывала любовь окружающих не только своим безупречным внешним видом, изысканными манерами, прямым и честным нравом, умением в любых обстоятельствах оставаться самой собой! Богатство ее удивительной души - доброта, верность, милосердие, храбрость!- оказались много привлекательнее и важнее красивой внешности!
– Я приношу вам свои извинения, г-н граф!- произнес дон Себастьян хрипло и поморщился, так невыразительно и отчаянно прозвучал его голос.
– Я приношу вам свои извинения, г-жа графиня.
– Хорошо, сударь!- медленно ответил де Силлек.
– Я согласен понять вас, принять ваши извинения и не задерживать более!
Де Батц взял под руку Джулию.
– Идемте, госпожа маркиза!
– шепнул он.- Как я понимаю, дон Себастьян уедет сегодня же, но прежде братьям будет нужно хорошенько поговорить. Не станем смущать их своим присутствием, мрачными лицами и острыми шпагами. Идемте со мной, дорогая маркиза! Я постараюсь развлечь вас не хуже нашего де Арамисец!
За ними и четой де Силлек ушел и де Порто. Он, не переставая, вслух восхищался мужеством Изабеллы, благородством Армана и находчивостью Жули, которая, не найдя Анри в лесу, сразу что- то заподозрила, быстро вернулась к морю и, застав подругу в чрезвычайно затруднительном
Де Арамисец, оставшись один, без друзей, несколько мгновений смотрел на понуро сидящего на берегу моря брата, что- то сосредоточенно обдумывая, потом неслышно подошел и положил руку тому на плечо.
========== Глава 35 Человек который появился слишком поздно ==========
Дон Себастьян уезжал тем же вечером. Его провожали только де Арамисец и Джулия. Дон Себастьян, весь в черном, суровый и холодный, стоял на пороге дома. Ветер развевал его длинный плащ и траурные перья на шляпе.
– Право, может быть, не стоит тебе оставлять нас?
– в который раз с сомнением спрашивал де Арамисец.
– Я могу попробовать уговорить г-на графа. Он наверняка бы пошел мне навстречу и позволил доехать тебе до Экс- де - Прованса! Мы могли бы вместе вернуться домой, как хотели. Ведь ты, как никак, мой единственный родственник!
– Теперь это не имеет смысла!
– отрывисто ответил дон Себастьян. – Я должен оставить вас!
– Куда ты все - таки едешь?
– Должно быть, в Алжир или Португалию, где меня знают. Я не успел рассказать, но меня хорошая деловая репутация, моими компаньонами являются несколько богатых купцов Британии и Алжира. Годы плена не прошли даром.
– Приезжай к нам, когда сможешь, либо в наше поместье, либо в Париж, к г-ну де Тревилю.
– Да,- сказал дон Себастьян.
– Мы будем рады видеть тебя.
– Да!
– Помни, что у тебя теперь есть родные, которые беспокоятся за тебя.
– Да!
– Приезжай обязательно, когда только сможешь!
– Да.
Изабелла плакала. Она отправляла дона Себастьяна в неизвестность и, тем самым, обрекала его на еще большее одиночество - ведь испанец теперь знал, что у него есть семья, есть брат, но не мог он больше быть с ним, узнать больше об истории своей семье, о случившейся много лет трагедии, не мог, поделится воспоминаниями, отогреться душой рядом с младшим братом и его возлюбленной! Ему нужно было бежать! Как же так случилось, что единственная женщина, которая могла дать ему счастье, не хотела сделать этого и заставила его стать изгнанником?
Прижав насквозь мокрый платок к губам, графиня отвернулась от душераздирающей сцены внизу.
Дон Себастьян поднял голову.
– Донья Исабель,- крикнул он хрипло,- я знаю, вы там. Уходите! Мне будет тяжелее уехать, если я буду знать, что вы плачете обо мне!
Изабелла отошла от окна, где стояла, прячась за ставнями.
– Она ушла?- спросил дон Себастьян брата, глядя прямо перед собой.
Де Арамисец кивнул.
– Так всем будет лучше!- прошептал дон Себастьян.
– Прощай, брат! Прощайте, донья Джулия! Будьте счастливы, дети мои.
– Прощайте!- сказала Джулия грустно.
Дон Себастьян поднял голову к окну. Губы его шевелились, словно он читал молитву или прощался. Потом он с трудом сел в седло и, сжав зубы, пустил лошадь в стремительный галоп. Изабелла не удержалась и посмотрела ему вслед. Дон Себастьян уезжал все дальше… Вот черный всадник мелькнул среди деревьев в последний раз и исчез. Затих топот копыт лошади как последние напоминание, что дон Себастьян жив. Он мужественно уезжал от Изабеллы, влюбленный, одинокий, один на¬всегда. И даже черный костюм его казался оперением изувеченного ворона, который слишком любит, чтобы быть в тягость.