Новые приключения во времена Людовика XIII
Шрифт:
– Аминь!- с трудом прошептал дон Себастьян.
– А теперь, брат, позволь представить тебе мою невесту, восхитительную госпожу де ла Шпоро.
Де Силлек склонился к жене, которая полуоткрыт рот, наблюдала эту удивительную сцену, и шепнул:
– Идем!
Изабелла повернулась к двери, но ее остановил удивленный и огорченный возглас дона Себастьяна:
– Донья Исабель, не уходите!
– Я должна идти, - ответила та, улыбнувшись.
– Но я обязательно вернусь узнать, как ваше здоровье!
– Но вы же знаете, мое здоровье всегда только ухудшается, как только вы оставляете
– Дон Себастьян, ваши только что найденные родные приглядят за вами много лучше, чем я!
– Вовсе нет, донья Исабель! То есть я хочу сказать, что прошу вас не оставлять меня!
– Я еще вернусь к вам, сударь!
Дон Себастьян проводил ее взором, в котором ясно читалось, что эта так просто одетая, невероятно красивая женщина - та, кому он хочет служить всю жизнь.
– Черт возьми!
– разразился изумленным проклятием де Порто, когда они спустились вниз.
– Это надо же такому небывалому случится! Ни за что бы ни поверил, если б своими глазами не видел!
– Это, конечно, хорошо, что у де Арамисец появился брат, - заметил де Батц задумчиво.
– Но его появление принесет нам новые хлопоты.
– Брата Анри у нас всегда найдется, чем накормить!
– воскликнул де Порто.
– Дело не в этом!
– отмахнулся де Батц.
– Дону Себастьяну с этого мига принадлежит поместье де Арамисец.
– Ах!
– Воскликнула Изабелла, будто не слыша их.- Как хорошо, что братья встретились! Дону Себастьяну было жизненно необходимо найти семью, тех, о которых он бы мог заботиться!
Все изумленно уставились на Изабеллу, а де Силлек улыбнулся. Его жена была всегда добра со всеми. Он видел Изабеллу, озабоченно склонившийся над ранеными, поивший котят, утешающей детей - его жена всегда старалась облегчить долю других, сочувствовала им, заступалась за слабых - сокровища ее человеческого сердца казались неистощимыми. Может быть, графу порой и эгоистично хотелось, чтоб Изабелла все свое время посвящала только ему, но разве тогда б любовь разрасталась бы в нем, как сейчас? Будь Изабелла такой же ослепительной красавицей, но равнодушной к чужой беде, к стонам боли и моленьям, заносчивой гордячкой - любил бы он ее так же безумно, как сейчас? В этом был ее секрет, и несчастье для графа де Силлек - его жена привлекала повсюду сердца людей - не только детские и женские, отнюдь!
Де Силлек один сейчас чувствовал, как Изабелла напряжена, хотя никак не мог найти причину ее волнения и очевидной растерянности. Он признавался себе, что единственно близкая ему женщина - обладательница целого огромного загадочного мира внутри себя.
– Да!
– говорила она, занятая какой-то своей мыслью.
– Дону Себастьяну очень нужны те, кому можно отдать свою силу и любовь.
– Это нужно каждому мужчине, Изабелла!
– промолвил де Силлек тихо.
– Обед подан, ваши милости! – провозгласил слуга Жан, выходя из кухоньки.
– Ну, наконец-то!
– Воскликнул де Порто и поспешил в столовую. Дождавшись, пока за друзьями закроется дверь, Изабелла опустилась перед сидящим мужем на колени и прижалась к его коленям.
Яркое горячее летнее солнце заливало комнату. В раскрытые окна вливался гомон лесных птиц, крики чаек, запах моря и сладкой
– Вы сказали, что семья нужна каждому мужчине!
– прошептала Изабелла, сжимая мужа в объятиях.
– Это правда?
Ей хотелось, чтоб оба ее страстных поклонника стали друзьями. И она рассуждала по-женски, - если дон Себастьян и граф де Силлек поймут друг друга, может быть, они и подружатся!
– Это правда?
– повторила она, поднимая к мужу бледное лицо, освещенное мягким светом огромных серых глаз.
– Мужчины не признаются в таких вещах, Изабелла!
– ровно ответил де Силлек, наклоняясь к жене. Ласка, звучащая в его глубоком голосе, и страсть, заставляющая блестеть темные глаза графа, поразили Изабеллу в самое сердце. Она с обожанием глядела в его благородное лицо.
– Да, - словно разговаривая сам с собой, продолжил граф де Силлек задумчиво, взяв нежное личико жены в ладони.
– Бог даровал мужчине крепкое тело, душевную силу и стойкость, чтобы защищать слабых, всех тех, кто не в состоянии перенести бе¬д один - детей, женщин, стариков. Если некого защищать, дарить свою силу, служить без ожидания благодарности - вот тогда сердцем мужчины может овладеть странная, затаенная тоска, тоска темных вечеров, чужого смеха за окном. Это я хорошо знаю! Для мужчины навсегда подарить кому-то свою жизнь - совершенно естественно. А меня есть, кого защищать, и это настоящее счастье, ей-богу!
Взгляд его вспыхнул. Граф, лаская, провел пальцами по виску Изабеллы.
– Не бойтесь ничего, дорогая, я найду способы оградить вас и наше дитя от бед, - шепнул он страстно.
– О, только не рискуйте собой при этом, Арман, мой господин, мой возлюбленный!
Де Силлек излучал силу, спокойствие, и надежность, и молодая женщина ни за что на свете не хотела бы оставить любимого. Он заключил Изабеллу в объятья.
– Вы дрожите, душа моя? Отчего же?
– Эй!- Позвал влюбленных из- за дверей де Порто.- Вы идете обедать? Да? Утка уже на столе.
Они уже отдавали уже должное испанскому десерту - сладкой крупной землянике со сливками, когда из комнаты наверху Изабеллу позвал де Арамисец.
– Прошу прощения, что мешаю обедать вам, графиня, но Луи хочет видеть вас!
У Изабеллы сжалось сердце. Она украдкой взглянула на мужа, ожидая его слов. Тот кивнул.
Изабелла медлила, поднимаясь по лестнице, так не хотелось ей видеть влюбленные глаза человека с жестокой судьбой! Она вздохнула, появившись перед ним.
Дон Себастьян был еще очень слаб, но уже сел в постели.
– Идите, дети мои!
– мягко сказал он Джулии и де Арамисец.
– Вам следует отдохнуть. Не волнуйтесь за меня, со мной останется донья Исабель.
– Мы скоро вернемся!- Пообещала Джулия. Де Арамисец обнял невесту за талию, и они удалились.
Изабелла тоскливо проводила их глазами, потом подошла открыть настежь окна и впустить в комнату животворный, соленый воздух Средиземного моря, который был полезен раненому. Дон Себастьян, не опуская глаз, наблюдал за ней. Он открыто наслаждался ее присутствием, уютом и нежностью, которыми было пропитано все существо; светом и мягкостью ее глаз, которые светились расположением, даже когда она сердилась.